Г. Гололоб

«ВСЯКИЙ, КТО ПРИЗОВЕТ ИМЯ ГОСПОДНЕ, СПАСЕТСЯ»

Верующим людям очень хорошо известно вынесенное в заголовок изречение, которое встречается в Библии трижды: Иоил. 2:32, Деян. 2:21 и Рим. 10:13. Неужели существуют христиане, которые не разделяют буквальный смысл этих слов? К сожалению, да. Эти люди – кальвинисты, пытающиеся обставить данное утверждение рядом сомнительных условий, типа «всякий из тех, кого Бог предназначил к спасению». По мнению кальвинистов, спасется не призывающий Бога, а призванный Богом. Эту мысль выразил Герман Хёксема так: "Сотериология подчеркивает не принятие, но... применение спасения Духом Святым" (Herman Hoeksema, Reformed Dogmatics (Reformed Free Publishing Association, 1966), Р. 443). Иными словами, в кальвинизме призыв человека к Богу становится механически понимаемым производным от призыва Бога к человеку. Путем такого богословского манипулирования производится инверсия прямого смысла данного утверждения.

Удовлетворительна ли такая, явно искусственная, интерпретация библейского текста? Разумеется, нет. Она лишает человека права на выражение личного отношения к собственному согрешению, так и к предлагаемому Богом пути избавления от его последствий. Человек из морально ответственного лица превращается в игрушку внешних по отношению к нему сил, за которыми стоит либо Бог, либо «первородный» грех. Разумеется, данные выводы противоречат библейским свидетельствам, согласно которым принудительный характер проявления как Божественной благодати, так и «первородного» греха имеют собственные условия, находящиеся в зависимости от поведения самого человека. Безусловно, эта зависимость имеет свои пределы, но она существует.

Кальвинистское учение о безусловном избрании в самом строгом его виде сегодня исповедует незначительное число христианских церквей: в основном реформатских, пресвитерианских и конгрегационистских. Несколько больше представлена сегодня умеренная разновидность кальвинизма, отвергающая тезисы о безусловном предопределении и ограниченном искуплении. Наконец, наибольшее распространение получил т.н. модифицированный кальвинизм, исповедуемый такими видными богословами, как Август Стронг, Генри Тиссен, Милорд Эриксон, Дэвид Хант, Норман Гейслер. Он отвергает четыре из пяти пунктов кальвинизма (полная испорченность природы человека, безусловное избрание, ограниченное искупление, неотразимая благодать), поэтому его следует считать скорее модифицированным арминианством. Выше отмеченное заблуждение к нему не относится, поэтому этой разновидности кальвинизма мы уделим в нашем исследовании наименьшее внимание.

Целью данной статьи является изучение того, как кальвинистское учение о монергизме влияет на характер и результаты проповеди Евангелия. Большинство кальвинистов признают идею монергизма не только в вопросе заслуживания спасения, но и в применении этого спасения к конкретным людям. Эта концепция состоит в том, что вопрос спасения человека ни в коей мере не зависит от поведения самого человека, а значит решается Богом суверенно, что одновременно возлагает на Него ответственность за то, что некоторым людям спасение Им не предоставляется. Разумеется, такая благая весть очень мало походит на Благую, тем более в свете того факта, что никто из кальвинистов не может достоверно знать предопределен ли он к спасению или нет.

Чтобы избежать данного обвинения, умеренные кальвинисты апеллируют к «тайному» промыслу Божию, который внешне призывая к спасению всех людей, внутренне желает спасения лишь некоторым. Такая доктрина, снимая с Бога одно обвинение – в предвзятости, возлагает на Него другое: в неискренности. В любом случае, поведение Бога, желающего спасти грешника, в кальвинизме представлено неудовлетворительно: Он спасает либо открыто (строгий кальвинизм), либо тайно (умеренный кальвинизм), но все равно избирательно. Конечно, и арминиане верят в избрание, но последнее у них имеет условный и находящийся в зависимости от человека характер. Таким образом нам предстоит проанализировать влияние на состояние благовестия двух моделей богословия: монергической (кальвинистской) и синергической (арминианской).

В настоящей статье мы рассмотрим три области проблем кальвинизма, искажающих библейский образ Бога (Спасителя), грешника (спасаемого) и миссионера (посредника в деле предложения грешнику вести спасения). Параллельно этому анализу будет представлена и арминианская альтернатива.

Проблемы кальвинистского понимания Личности Бога

Кальвинистский монергизм не может совладать с одной присущей ему проблемой: почему не все люди спасаются? Отвергая заведомо арминианскую концепцию условного характера получения спасения в дар, сторонники этого учения вынуждены видеть причину погибели некоторой части людей в природе или воле Самого Бога. Для этого они изобрели термин «тайный промысел Бога», согласно которому Бог призывая к спасению всех людей, на самом же деле желает спасения лишь некоторым. Это мнение совершенно не поддерживается библейскими данными, к тому же посягая на целостность и святость моральной природы Творца.

Кальвинизм представляет в евангелизационной проповеди образ Бога в искаженном смысле: Бог либо умышленно решил погубить некоторых людей (строгий кальвинизм), либо оставляет их без спасения после того как они согрешили в Едеме (умеренный кальвинизм). В любом случае у Бога есть определенная цель избрать одних и лишить Своей любви других людей. Бог, намеренно определяющий часть людей к погибели, совершенно чужд христианскому учению. Бог же, Проходящий мимо утопающего в своих грехах грешника, ему чужд не в меньшей мере. Ни того, ни другого образа Бога мы не встретим в Священном Писании. Нужно приложить немало стараний, чтобы обнаружить эти образы в нем.

Чему же учит Библия о Боге? Может ли Бог причинять зло? Действительно, некоторые тексты Писания, указывают нам на некоторую причастность Бога к проявлению зла (напр. Пс. 105:17; Ис. 53:10), однако эта причастность имеет специфическое объяснение, неблагоприятное для кальвинизма. Когда говорится, что Бог "поразил" или "послал", речь идет лишь о Его собственной ответственности, которая состоит исключительно в допущении зла, которого Он Сам не делал. Иными словами, у Бога имеются причины для того, чтобы не препятствовать возникновению и проявлению зла, однако такого рода ответственность Он никогда не возложит на нас. У Него есть ответы на все наши вопросы, почему Он не вмешался в неблагоприятную для нас ситуацию: Почему одни люди страдают, а другие нет? Почему Бог своевременно не обезвредил сатану, Каина или Гитлера? Почему он допускает в жизни христианина искушения и риск отпадения?

Кальвинисты не желают различать в Библии непостижимое от постижимого, сверхрациональное от нерационального, рациональное от морального. По этой причине они и видят в Боге слишком много тайн. А этим обстоятельством легко злоупотребить.
Арминиане же имеют дело не с богословской эквилибристикой, а с реальными библейскими данными. Напротив, в данном пороке повинны скорее сами кальвинисты, поскольку нужно быть искусным богословом, чтобы не видеть в Библии ясных свидетельств о возможности лишения спасения (напр. 2 Пет. 2:1; 1 Кор. 8:11; 1 Тим. 3:6).

Краеугольный принцип кальвинизма – неотразимость благодати – не выдерживает критики со стороны Библии. Если бы благодать Божья действовала неотразимо, тогда вопросы приближения к Богу или удаления от Него решались бы эффективно, настойчиво, однообразно и прямолинейно. Однако именно этого мы как раз и не видим в Библии. Бог «многократно и многообразно» обращается к людям (Евр. 1:1). Почему? Потому что Его Слово столь малоэффективно? Нет, но потому что люди сами по себе неспособны его адекватно и полноценно понять. Бог приспосабливал Свое Откровение к человеческому восприятию, а значит реагировал не его природные возможности.

Подобным же образом действует и Божья сила. Она не игнорирует свойства «глины», над которой работает, а их учитывает. Это означает, что не поддающийся Божественной обработке человеческий «материал» может быть выброшен. Равным образом Богом используется лишь пригодная для Его дела «глина». Чтобы Бог мог использовать человека, для этого в нем самом должно быть что-то, отвечающее Его требованиям, в частности смирения. Человеческий фактор объясняет и продолжительный характер применения Божьей силы или знания к конкретному человеку.

Например, вера Неемана некоторое время созревала, а не была дана ему сразу в самом совершенном виде. Подобным же образом и отпадение Саула не происходило так, чтобы можно было сказать, что он никогда не был избран Богом к спасению. Было время когда он пророчествовал вод воздействием силы Духа Святого (1 Цар. 10:9-13). Равным же образом и отпадение Ахава не было быстрым и однозначным (вспомним его покаяние за смерть Навуфея). И прежде, чем Бог «отринул» его (ср. Деян. 13:22) и выступил против него (2 Цар. 18:19), Ахав долгое время сопротивлялся обличениям Божьего пророка Михея (см. «постоянно» в 2 Цар. 18:7).

В книге пророка Иеремии имеется красноречивое свидетельство тому, что Божья воля не является принудительной, а грешник способен ослушаться ее по собственному желанию. В сорок второй главе мы встречаем свидетельство о предварительной благодати Бога, влиянию которой жители Иерусалима вовсе не противились в самом начале: «И приступили все военные начальники, и Иоанан, сын Карея, и Иезания, сын Гошаии, и весь народ от малого до большого, и сказали Иеремии пророку: да падет пред лице твое прошение наше, помолись о нас Господу Богу твоему обо всем этом остатке, ибо из многого осталось нас мало, как глаза твои видят нас, чтобы Господь, Бог твой, указал нам путь, по которому нам идти, и то, что нам делать» (Иер. 42:1-3). От кого исходило это желание: от Бога или от самих этих людей? Конечно, и от Бога, и от самих жителей Иерусалима, обратившихся за советом к Нему через пророка Иеремию. Был ли Бог заинтересован в положительном их отклике на Свой ответ? Конечно. Бог желал их послушания, иначе не возбудил бы в них готовность обратиться к Себе через Божьего пророка.

Далее мы видим, что вопрошающие Иеремию люди говорят о своем желании повиноваться Божьему ответу, каким бы он ни был: «Они сказали Иеремии: Господь да будет между нами свидетелем верным и истинным в том, что мы точно выполним все то, с чем пришлет тебя к нам Господь Бог Твой: хорошо ли, худо ли то будет, но гласа Господа Бога нашего, к Которому посылаем тебя, послушаемся, чтобы нам было хорошо, когда будем послушны гласу Господа Бога нашего» (Иер. 42:5-6). Смогли бы сами по себе эти люди дать такое доброе обещание? Нет, но к этому их вела благость Божия (см. Рим. 2:4), потому что «всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше от Отца светов» (Иак. 1:17). Итак, Бог действовал, а не молчал, т.е. не оставил этих людей без Своей благодати, разумеется, предварительной. Почему предварительной? Потому что именно она возбуждает готовность к слышанию Слова Божия (Деян. 14:17; 16:14; 17:27).

Каков же был результат воздействия этой благодати на сознание оказавшихся в нужде иерусалимлян? Они не послушались голоса пророка: «К вам, остаток Иуды, изрек Господь: "не ходите в Египет"; твердо знайте, что я ныне предостерегал вас, ибо вы погрешили против себя самих: вы послали меня к Господу Богу нашему сказав: "помолись о нас Господу Богу нашему и все, что скажет Господь Бог наш, объяви нам, и мы сделаем". Я объявил вам ныне; но вы не послушали гласа Господа Бога нашего и всего того, с чем Он послал меня к вам. Итак знайте, что вы умрете от меча, голода и моровой язвы в том месте, куда хотите идти, чтобы жить там» (Иер. 42:19-22).

Как же понять эту ситуацию? Неужели Бог мало воздействовал на их волю, когда призывал их обратиться к Себе? Неужели Его желание помочь им было слабым и ненастойчивым? Неужели Он не был заинтересован в их спасении в действительности, хотя и предостерегал от этого? Нет, нет и еще раз нет. Божья воля по отношению к грешнику не является принудительной. Этот случай объясняется вовсе не слабостью или тайным замыслом Бога, а свободой воли самих этих людей. Воля Божья относительно их дальнейшей судьбы была условной (см. слово «если» или «когда» в ст. 10, 13, 15, 18).

Теперь зададим свои традиционные по отношению к кальвинизму вопросы: Способен ли Бог предупреждать людей, выдвинув им определенные условия и выбор, а на самом деле желать им погибели? Нет, этот сценарий поведения Бога исключен заведомо и в силу Его святости. Мог ли Бог предъявлять людям условные требования, если бы на это «если» они были неспособны ответить своим либо послушанием, либо отрицанием? Нет, Бог никогда бы не возлагал на людей ответственность за то, в чем они не обладали способностью к повиновению или непослушанию.

Итак, мы видим, что Божьи знание и сила не применяются к людям беспроблемно как раз по причине того, что считаются со способностями людского их восприятия. Иными словами, Бог учитывает возможности человеческого существа, а не применяет Свою волю к ним механически или принудительно. Божье предопределение ограничено Его предузнанием будущего поведения человека (Деян. 2:23; 1 Пет. 1:1-2; Рим. 8:28-29). При этом решающей в вопросе спасения является предузнанная Богом вера, а не дела каждого отдельно взятого человека. Разумеется, никакого особого или «тайного» промысла Бога относительно грехопадения не было, и Бог никогда не смотрел на грех первого или последующих поколений людей с довольством.

Какова же апологетика кальвинизма? В ответ на эти обвинения кальвинисты заявляют, что Божья воля все равно непостижима для человека, причем практически вся. На этом основании они даже пытаются доказать, что любая система богословия необходимо искажает образ Бога, и снова-таки полностью. Арминиане никогда не утверждали, что Бог познаваем даже из Библии на все сто процентов, однако они никогда не уступят кальвинизму того мнения, что Бог все же познаваем в строго определенной мере, и тем более в вопросе Его спасительных намерений. Парадоксального богословия в Библии не существует, в ней есть лишь временные затруднения в понимании некоторых текстов. Иначе, в ней каждый мог бы найти то, что ему захотелось бы, а христианское учение превратилось бы в ней род мистической акробатики или вообще софистики.

Арминиане различают между собой непостижимость (Втор. 29:29) и откровение в Боге. При этом они рассуждают как раз о том, что нам открыто и открыто в Библии. Также они считают, что не всякая библейская истина сверхразумна. Мало того, действительно сверхразумные истины (О Троице или Воплощении) следует относить к атрибутам величия, а не к моральным качествам Его природы. В моральных атрибутах у Бога нет никаких тайн. Мы можем и должны считать Бога сверхразумным, но не неразумным, поскольку Он - Творец разума. Иными словами, проблема адекватного познания находится в нас, а не в Боге, однако и она разрешима с Божьей помощью (фиксированный текст Библии и просвещающее действие Духа Святого).

Противопоставлять же религиозные и моральные ценности вообще глупо, поскольку в таком случае грех и зло могут лишиться тождественного смысла, равно святость и добро приобретут противоположное значение. Однако Бог является Создателем моральных ценностей в той же мере, как и рациональных. В Нем сочетается истина, добро и любовь. Если же кальвинистам кажется, что некоторые места Писания противоречат этому представлению, тогда они обязаны позаботиться поискать способа их взаимного дополнения, а не противостояния. Бог есть Бог разума, поэтому обойтись выборочным цитированием отдельных мест Писания, богословам не приходится. Кальвин, вернее Августин создал одну систему, Арминий – другую. Остальное есть различные комбинации между двумя этими. Выступать против какой-либо систематизации богословия равнозначно выступать против Бога разума. Да, Божественная истина превосходит разум, но не игнорирует его. Кальвинисты просто не понимают того, куда может завести христианский мистицизм. Иного выбора в этом вопросе у богословов нет.

Христос назван Логосом, потому что Он вложил в нашу природу эту способность, которую даже при всем нашем желании отвергнуть невозможно. Как бы мы ни старались, избежать систематизации богословия невозможно. Тем более гибелен для христианского учения моральный релятивизм или агностицизм. В противном случае нам остается признать аморфное христианское учение, основанное на сомнительно истолкованных обрывках Священного Писания. Наконец, без определенной системы богословия невозможно никакая апологетика (ни против внутренних, ни против внешних ересей).
Истины же вне обеих этих систем быть не может, поскольку они несовместимы, так что в любом случае одной из них придется уступить. Бог либо решает вопрос спасения людей в соответствии с их поведением, либо нет. Других альтернатив для богословия не существует.

Что же делают кальвинисты в ответ на данные возражения? Они либо отказываются от закономерно вытекающих из их доктрины последствий, либо безуспешно пытаются совместить свои предпосылки с арминианскими выводами. Происходит простое заимствование многих положений арминианства путем простого закрывания глаз на проблему внутреннего противоречия. Фактически, на практике кальвинисты ведут себя как арминиане. Их миссионеры активно используют «если» и говорят о личной ответственности каждого грешника в вопросе принятия спасения в дар. Они учат о том, что у Бога нет лицеприятия не только по отношению к отдельным народам, но и каждому человеку. И при этом они немало не заботятся о том, что их учение отнюдь не способствует для подобных заключений.

Иными словами, евангелизационную проповедь кальвинистского миссионера ничем не отличить от арминианской, что вносит некоторую неразбериху среди необознанных с этой хитростью христиан. Многим верующим людям кальвинизм кажется безобидным именно по той причине, что он маскируется под арминианские утверждения. Например, в частной беседе с автором этих слов один кальвинистский миссионер возражал: «Мы не обязаны говорить грешникам о безусловном избрании. Пусть они вначале уверуют, а уж потом мы им расскажем, что их спасение от них самих не зависело». Получается, пусть грешники уверуют по-арминиански, а потом сделаются кальвинистами. Фактически, перед нами факт паразитирующего образа кальвинизма.

Однако кальвинисты забывают о том, что скрыть их фальшь невозможно. Например, когда одного спившегося бывшего христианина призвали к вразумлению, он невозмутимо ответил библейской цитатой: «Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит от Отца светов». Этим он дал знать, что поскольку Бог не коснулся его Своим неотразимым призывом, все его старания исправиться будут бесполезны. Он все еще продолжал ждать действия Божьего предызбрания. Почему? Потому что уверовал в кальвинизм, согласно которому первое действие к добру должно прийти только от Бога.

Позволим себе привести еще один пример. В одном реабилитационном центре для наркоманов кальвинистский миссионер произнес такую речь: «Чтобы вы ни делали, исправится и спасется из вас лишь тот, кого Сам Бог избрал для этого». И это было сказано тем, кто только начал свой путь с Богом, продолжая борьбу со грехом. Нетрудно догадаться к кому себя сопричислят те, кому эта борьба не легко дается. Тот, который стыкается с проблемой преодоления греха в своей жизни, непременно причислит себя к числу оставленных Богом на произвол, коль Божья неотразимость в нем не действует.

Таковы последствия превратного учения кальвинистов о Боге. Он мало похож на Того, Кто желает спасения всем, хотя именно об этом говорит Библия (напр. 2 Пет. 3:9; 1 Ин. 2:2; Рим. 5:18; 1 Тим. 2:4; Тит. 2:11; Евр. 2:9). Поэтому вопрос Роджера Никоула остается в кальвинизме открытым: "Собирался ли Отец, посылая Сына... обеспечить спасение для всех и каждого?" (Roger Nicole, "The Case for Definite Atonement" (Bulletin of the Evangelical Theological Society 10:4 [1967], Р. 200). Таким образом мы приходим к заключению, что кальвинистское содержание проповеди Евангелия, представляющее людям Бога и Его намерения, оказывается непоследовательным и потому несостоятельным.

Кальвинистский миссионер, призывая грешника к спасению, руководствуется представлением о том, что от последнего все равно ничего не зависит. Это автоматически ставит его в положение высокомерного учителя невежд и тем самым вызывает отвращение со стороны самих людей. Кальвинистское понимание состояния грешника таково, что исключает отношение к нему как к ценности в глазах Божьих, ради которой стоило платить столь высокую цену и тратить столько усилий по его спасению.

Между тем Библия содержит множество свидетельств в пользу того, что даже грешное существо обладает свободой воли принять Божье спасение в дар. Безусловно, у грешника нет способности заслужить себе спасение при помощи своих заслуг, однако он способен признать свою неспособность, простите за тавтологию, приобрести его иначе, чем в дар. Одним словом грешник обладает свободой отнестись так или иначе к своей неспособности делать добрые дела, т.е. к уже совершенному греху. Отсюда становится ясным, что один и тот же грех может быть одним грешником оправдываем, а другим осуждаем. Вот те, кто готов осудить свои проступки и обратиться к Богу за прощением своих грехов, и оказываются предметом Божьей внимания и ниспослания им Его спасительной (оправдывающей) благодати.

Джордж Л. Брайсон в своей книге «Пять пунктов кальвинизма» сообщает о том, что на одно из евангелизационных собраний миссии «Урожай» прибыла группа кальвинистов, наряженных в футболки со странной символикой. На их футболках было написано слово «Выбор», обведенное в круг и перечеркнутое косой линией. Изображенное явно преследовало цель показать, что у людей, слушающих проповедь Слова Божьего, не было никакого реального выбора. Фактически, кальвинисты активно старались помешать людям принять личной верой Христа. Вернее, если быть точными, они хотели таким образом заявить о том, что не «всякий» приходящий к Богу спасется, а лишь только избранный.

Что же чему предшествует вера ли возрождению, или возрождение вере? Библейские данные однозначно свидетельствуют в пользу того, что вера является условием для возрождения, причем исходящим от инициативы также и самого человека (Ин. 1:12-13; 3:16; 5:24; 6:40; Деян. 13:39; 1 Пет. 1:23-25; 1 Ин. 5:1; Рим. 1:16; 10:13). Нет ничего удивительного в том, что поскольку Евангелие проповедуется среди духовно мертвых людей, они способны отреагировать на этот призыв, не столько несмотря на, сколько благодаря своей безысходности, способствующей им сделать это. Они должны что-то сделать со своей стороны, чтобы возродиться к новой жизни. Логика же кальвинистов совершенно непонятна: как возможно призывать духовно мертвого человека к спасению? Если же Слово Божьей учит тому, что спасение предлагается именно грешным людям, значит они и способны принять это спасение в дар, хотя и не способны его заслужить.

Вера грешника протягивает руку для получения спасения, а не для торговли относительно его. Рука веры для Божьего правосудия совершенно пуста, поскольку удовлетворение справедливости требует только дел и больше ничего. Поскольку же Бог состоит не только из одной справедливости, Он проявляет к грешнику милость путем совершения удовлетворения этой справедливости Собственным замещением. В результате этого замещения, вопрос спасения людей переходит из рук справедливости Божьей в руки Его любви, которая выдвигает ему собственные условия.

Кальвинисты учат, что для предоставления людям спасения, Богу нужно предварительно восстановить их свободную волю и затем принудить ее к спасению. Да и само это спасение они еще называют «даром». Какой же это дар, если отказаться от него невозможно? Это скорее вынужденный долг и нежелаемый гнет, чем дар. Но самое ужасное в этой доктрине то, что этот дар Бог предлагает не каждому, а лишь некоторым, становясь косвенной причиной их погибели. Вот с этим уж никак нельзя согласиться. Любая разновидность монергизма, исключающая возможность самостоятельной нужды грешника в спасении, делает волю Бога равнодушной по отношению к погибающим людям.

Кальвинистский монергизм приходит к абсурдному выводу о том, что спасительная вера это вера не наша, а Бога. Бог вместо нас верит, да, пожалуй, и кается, коль это также одно из Его требований к грешнику. Наконец, библейские призывы ко всем без исключения людям (напр. Мф. 11:28; Деян. 17:30; 2 Петр. 3:9; 2 Тим. 2:4), оказываются в трактовке кальвинистов, обманчивыми и неискренними. И здесь кальвинисты начинают слово «всех» делить на классовые, национальные и социальные прослойки, только лишь бы не понять его так, как оно значит в действительности. Если грешник не может покаяться, тогда повеление или приглашение сделать это лишается смысла. Если же это повеление нужно относить лишь к избранным, которые в любом случае покаятся, то и тогда оно не становится более разумным.

Так обладает ли грешник автономной способностью принять предлагаемое Богом спасение? Кальвинисты утверждают, что нет, арминиане – да. Давайте обратимся к библейским свидетельствам. Весьма показательно то, как предостерегал Бог наступление первого греха, совершенного после грехопадения. «И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4:6-7). Знал ли Бог то, что Каин, несмотря на данное предостережение, все равно согрешит? Несомненно. Определяло ли это Божье предузнание будущего непослушания Каина сам его проступок? Нет, потому что Бог наказал именно Каина за случившееся. Почему же Бог только предостерег, а не воспрепятствовал Каину совершить свое преступление? Потому что Бог не принуждает ни ко греху, ни к спасению, а лишь только непринудительным образом влияет на принятие человеком собственного решения (Иер. 26:5; Зах. 7:11; Мф. 23:37).

Теперь остановимся на содержании самого предупреждения, в котором нетрудно заметить две фазы: положительную и отрицательную. Вначале Бог говорит о добре, которого мог лишиться Каин, а уж потом о зле, которое он мог приобрести. Порядок этот важен для любого обличения. Господь начал с того, что указал Каину на то, что присутствие греховного роста в сердце вызывает протест со стороны его же собственной природы, вернее совести. В природе грешника, оказывается, есть некое доброе начало, которое противится всему греховному. Разумеется, это и есть «образ Божий», запечатленный не столько в теле человека, сколько в его душе. И теперь мы знаем, что это начало не было уничтожено «первородным» грехом.

Второе указание Господа касалось «греха у двери». Грех еще не совершен, но он уже лежит у самой двери воли Каина. И все же действие его не является непреодолимым. Имеется в виду при Божьей помощи. Почему? Потому что Бог не призывал бы Каина к сопротивлению. Но как же это согласовать с действием «первородного» греха, описанном в тексте Рим. 7:18-19? Эти свидетельства не противоречат друг другу, поскольку «первородный грех» является непреодолимым лишь для человека как такового, т.е. не располагающего универсальной помощью Божьей. Если человек будет предпринимать какие-либо действия против этой предварительной благодати, она может его оставить, причем даже навсегда (напр. 1 Тим. 1:19; 4:2). И в таком случае он попадет под неотразимое действие греха Адама. Однако, если он будет бороться со грехом, Божественная помощь ему гарантирована. Итак, мы видим, что данное повеление было бы бессмысленным, если бы Каин не обладал помощью со стороны предварительной благодати. Однако он отверг ее действие и поэтому согрешил.

В книге Иова мы встречаем такие слова: «Но дух в человеке и дыхание Вседержителя дает ему разумение» (Иов. 32:8). Какой смысл было бы приписывать Богу заслугу в разумении людей, если бы это разумение было полностью уничтожено «первородным грехом»? Разумеется, было бы бессмысленно славить Бога за то, чего уже нет. Если бы человек лишился в Едеме «образа Божьего» полностью, тогда даже предаваться тоске о своей прошлой славе никто из людей не смог бы.

А как быть с «первородным» грехом? Оказывается, «первородный» грех делает людей духовно «мертвыми» (Рим. 11:15; Еф. 2:1) лишь в строго определенном смысле: бесплодными, и неспособными ни к чему доброму лишь в строго определенной сфере: в поступках (Рим. 7:18-19). Что же касается свободы выбора людей, находящейся в духовной части их природы, то она им гарантирована предварительной благодатью (Ин. 1:9; Рим. 2:4; Деян. 17:27). Вина первых людей привела их лишь к земному, а не вечному наказанию: они стали смертны и в их теле поселился «закон греха», побуждающий их грешить во внешних поступках. «Первородный» грех, сделавший всех людей грешниками, нуждающимися в спасении, проник лишь в физическую их природу, но не в духовную. Поэтому он не смог полностью лишить человека тех качеств, которые были изначально заложены в нем как носителе «образа Божьего» (Зах. 12:1; Иак. 3:9; 1 Кор. 11:7): интеллектуальные способности, религиозное сознание (познание Бога из природы), моральное чувство (совесть) и свобода воли. Испачканный грехом, грешник все же сохранил в себе остатки «образа Божьего», поддерживаемые силой предварительной благодати.

Может быть о свободе воли грешника к получения спасения учит только Ветхий Завет, а Новый нет? Ничего подобного. Христос и Его апостолы признавали за всеми людьми право как принятие Божественной благодати, так и ее отвержении. Поэтому вера человека везде предшествует его возрождению. «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1:12). Не только верующий, но и неверующий человек ощущает в себе борьбу сил добра и зла. Совесть и мысли, «то оправдывающие, то обвиняющие» (Рим. 2:14-15) свидетельствуют о том, что Бог борется за каждого грешника посредством влияния Своей предварительной благодати (Мф. 5:45; Ин. 1:9; 16:8; Деян. 14:17; 17:27; Рим. 2:4; 10:18).

Выражение «по природе чада гнева» (Еф. 2:3) относится лишь к телесной природе человека (см. «по плотским похотям» и «желания плоти»), но не к духовной, в которой они вовсе не мертвы. Так, в притче Иисуса Христа о блудном сыне последний называется «мертвым» (Лк. 15:24, 32), однако этот мертвец проявил способность «прийти в себя» (Лк. 15:17). В тексте Рим. 11:25 говорится о спасении людей как «жизни из мертвых», однако характер описания этого процесса не исключает свободу воли самого этого «мертвеца», по крайней мере, принять это спасение в дар (Рим. 11:22). Слово Божье осуждает не всякую инициативу грешника к добру, а лишь ту, которая пытается себе заслужить Божье благорасположение, поставив Его в положение должника.

Какова же арминианская альтернатива кальвинизму? Ссылаясь на текст Рим. 7:18-19, арминиане учат следующему: тогда как вопрос освобождения от власти греха решается монергически (преодолеть свою неспособность к совершению добрых дел люди сами не в состоянии), в вопросе отношения к этой власти, осуществленное, по крайней мере, в наших убеждениях (люди обладают способностью желать угодное Богу), необходимо синергическое участие как человека, так и Бога. В оценке нашего греха нам предстоит согласовать свои намерения с Божьими, чтобы получить Его дар прощения и жизни вечной. Мы должны согласиться с Богом в вопросах (1) осуждения Им нас как грешников и (2) принятия Его пути спасения по благодати, а не нашим заслугам. Здесь наши намерения должны вступить в полное согласие с намерениями Божьими.

Различие между нашей ответственность в вопросе спасения и Божьей состоит в том, что Бог является еще и Исполнителем Своих намерений в Своих действиях, а мы в любом случае остаемся неспособными воплотить свои намерения во внешней жизни без Его, кстати универсальной по своему характеру, помощи (Ин. 6:44; Рим. 2:4). Эта позиция носит название «межличностного» или «потребительского» синергизма. Она предполагает, что для получения дара должно существовать встречное желание его принять. Она не отрицает греховность человеческих существ, однако считает ее не полной, а определенной (сказанным в тексте Рим. 7:18-19). Согласно ей, человек беспомощен заслужить себе спасение, но не беспомощен искать, просить и принять его в дар. Его активность в духовных вопросах является всегда потребляющей, а не добавляющей что-либо к Божьей работе.

Таким образом, мы видим, что кальвинизм преувеличивает значение «первородного» греха, делая грешника неспособным даже осудить свои грехи и попросить у Бога прощения за них. Такое мнение отрицательно сказывается на плодотворности евангелизма, поскольку в конечном счете получается, что с волей грешника не считаются и сами миссионеры или евангелисты. Вместо этого арминианская модель, описывающая состояние грешника, увеличивает значимость его волевых усилий в вопросе производства личных покаяния и веры. Она вовсе не унижает действие Духа Святого, побуждающего грешников к покаянию, а защищает его от обвинения в спасении лишь избранных, но не всех людей.

Какова роль миссионера в деле проповеди истинного Евангелия? Он должен быть четко наставлен в христианском учении, которое также способен и защитить перед лицом различных заблуждений. Выше мы уже показали, что одним из них является кальвинизм, искажающий библейскую истину, как о Спасителе, так и о спасаемом. Неуверенный самостоятельно в Божьей любви даже к самому себе, миссионер не может адекватно рассказать об этом другим, тем более ничего не значущим в духовном отношении людям.

Каким же образом кальвинизм искажает христианское учение о самом миссионере? Прежде всего, это касается степени настойчивости миссионера в осуществлении им индивидуального благовестия с людьми. Кальвинистский миссионер, ожидающий от Бога неотразимого воздействия, более склонен при первом же сомнении или сопротивлении грешника отнести его к неизбранным для спасения людям. Не долго думая, он может обернуться и струсить со своих ног пыль им на голову. Почему? Потому что для действия непреодолимой благодати никакое сопротивление духовно мертвого грешника невозможно. Такое учение отворачивает миссионера от грешника слишком рано, обрекая его мучиться со своими сомнениями, предрассудками и недопониманиями самостоятельно. Это исключает возможность ведения миссионером не только апологетики, но и евангелизации методами как убеждения, так и присутствия.

Доктрина кальвинизма утверждает, что даже уверовавший человек не может быть уверен в своем спасении, поскольку этот вопрос скрыт в «тайном» замысле Бога. Как же мы можем тогда сказать только что уверовавшему человеку, что его грехи прощены, а сам он примирен с Богом? Никак. Мы можем это только предполагать без какой-либо степени уверенности в правдивости нашего предположения. Как этот печальный факт отрицательно влияет на содержание проповеди миссионера и на его настойчивость в ее донесении неверующим людям! Такой миссионер фактически обречен говорить им лишь одно: «Приходите хотя бы в церковь. Это все же лучше, чем вообще не верить в Бога».

Наконец, кальвинизм закрывает миссионеру глаза на значимость его личных усилий как в вопросе донесения Божественной истины грешникам, так и в вопросе возможности собственной неправоты в каких-то частных моментах. Остановимся на последнем. Поскольку кальвинист считает себя проводником неотразимой благодати Божьей, он мало задумывается над возможностью своих ошибок или согрешений. Кальвинистский тезис о неотступности святых, который признается даже модифицированными кальвинистами, убеждает его в том, что он фактически всегда прав и непогрешим. Миссионер, чье мнение всегда выставляется в абсолютно авторитетным, никогда не был успешным миссионером.

Напротив, тот миссионер, который способен признать перед неверующими людьми свои слабости и неудачи, вызывает у них уважение и симпатию. Грешники видят перед собой не фарисейского святошу, при любом случае упрекающего всех остальных за недогадливость или тугодумие, а прощенного Богом грешника, который знает, что такое искушение и связанные с ним трудности. Бог же потому и повелел проповедовать Евангелие не ангелам, а именно спасенным грешникам (см. Деян. 10:5-6), что их свидетельство более отвечает людской потребности в спасении. Только избавленный от самых ужасных грехов и побывавший на дне жизни может сказать о радости спасения столь ярко и убедительно.

Августин был первым представителем агрессивных методов евангелизации: "Многих нужно призывать к их Господину с помощью розог земных наказаний как дурных рабов и беглых невольников… Почему бы Церкви не принудить своих заблудших детей вернуться к ней, коль эти заблудшие дети сами используют силу, чтобы погубить других?" (Письмо №185). Конечно, поначалу речь шла лишь о принуждении еретиков, но церковные лидеры боялись недоусердствовать. Богословски обосновав право на принуждение еретиков, духовенству не составило никакого труда перенести его и на неверующих.

Если быть более точным, то агрессивность христианского благовестия оказалась в сильной зависимости от тезиса Августина о двойном предопределении Бога: одних людей - к спасению, а других - к погибели. Отсюда и его в лучшем случае настороженное, пренебрежительное, а при малейшем возражении и враждебное отношение к людям, которые в своем большинстве представляли для него лишь «проклятую Богом расу». Приписывание Августином благодати неотразимого действия рассчитывало на быстрое принятие Евангелия. Если же этого не происходило, грешника можно было сразу же считать неисправимым.

Что было дальше, знает каждый школьник: костры и виселицы инквизиции, крестовые походы, централизация духовной власти, мировая экспансия, два церковных раскола. Примечательно, что Реформация, призванная очистить римско-католическую церковь от всего в ней наносного, сама повторила ту же ошибку насильственного поддержания единства: диктатуры Ж. Кальвина в Женеве, Дж. Нокса в Шотландии, О. Кромвеля в Англии. Так, за период с 1542 по 1546 годы в Женеве с одобрения Кальвина было вынесено 57 смертных приговоров и 76 постановлений об изгнании из города осмелившихся прекословить его взглядам. Этот великий последователь Августина писал: «Тот, кто сомневается в справедливости приговора еретиков и богохульников к смертной казни, вольно или невольно разделяет с ними их вину. Речь идет не о человеческих полномочиях – так говорит Бог, устанавливающий вечную власть Своей Церкви» (цит. по: Schaff Ph. History of the Christian Church. Vol. 3. P. 791). Как же не казнить тех, кто никогда не исправится?

К делу миссионерства протестанты кальвинистского направления долгое время были чужды, поскольку опирались снова-таки на авторитет Августина, писавшего в своем трактате «О предопределении святых» (9,18) следующее: «Там и тогда восхотел Христос явиться людям и среди них проповедовать Свое учение, где и когда, как Он знал, будут жить те, которые были избраны в Нем до сотворения мира». Ссылаясь на эти слова, кальвинисты считали совершенно ненужным проповедовать там, где этого не сделали апостолы, ведь, в их представлении, Бог не был заинтересован в спасении всех людей. Необходимость проповедования Евангелия таким образом адресовалась только двенадцати апостолам. Что касается благовестия предызбранному меньшинству, то они были убеждены, что Божья благодать действует односторонне, неотразимо и суверенно, поэтому не нуждается даже в посредстве Церкви. Так Уильям Шедд заявляет: "Божественный Дух не обязательно... должен дожидаться медлительных действий неверной церкви по проповеди письменного слова, чтобы даровать Свою всемогущую благодать для рождения свыше" (William G. T. Shedd, Dogmatic Theology (Zondervan, n.d.), vol. I, Р. 439).

Таким образом, основе агрессивного миссионерства христиан имелось две причины: (1) претензия духовных лидеров Церкви на абсолютное понимание воли Божьей и (2) истолкование последней в качестве неотразимого принуждения. Оба эти богословских заблуждения отразились весьма плачевно как на единстве христиан, так и на состоянии благовестия. Кальвинистское учение делает миссионера весьма самодовольным, высокомерным и не считающимся с возможными затруднениями в деле познания Бога неверующих людей. Он неоправданно приписывает себе право принуждать людей к спасению, если не физически, то риторически, что приносит обратный желаемому эффект. Кальвинистский миссионер неспособен адекватно реагировать на собственные ошибки и правильно воспринимать справедливые возражения со стороны своих слушателей. Такая проповедь Евангелия оказывается весьма неэффективной и нерезультативной, представляя собой по сути деструктивный фактор в деле евангелизации.

В данном исследовании мы попытались показать основные проблемы кальвинистского учения в его применении к главнейшей обязанности Церкви Христовой – свидетельствовать о спасении всякому грешнику. В кальвинистской интерпретации проповедь Евангелия искажена до неузнаваемости, если следует доктрине кальвинизма со всей последовательностью. В такой проповеди воля Бога выглядит абсолютным произволом, не считающимся с Им же созданными законами разума и морали. Понятие о Боге, оторванное от общечеловеческих представлений о Нем как Источнике известно им добра, оставляет людям мало надежды на то, что они имеют дело именно с добрым Богом, а не с лукавым.

Заявленная кальвинистами «тайна» в вопросе спасения более подходит обманчивой природе дьявола, чем верной природе Бога. Никаких тайн в столь важном вопросе мы не имеем. Просто кальвинистам выгодно создавать эти тайны, искусственным образом залатывая с их помощью прорехи в собственном богословии. Никаких существенных проблем в понимании доброты и разумности Бога искренние христиане не испытывают. Для того, чтобы признать это, им не требуется совершать интеллектуальное или моральное самоубийство, ведущее в ничем не контролируемый мистицизм, релятивизм и агностицизм. Михаил Ломоносов не раз удивлялся искусству некоторых христиан скрывать под Божественной непостижимостью или чудодейственностью простую человеческую лень думать или действовать. Печально, что кальвинизм "придумал хорошую религию", что и объясняет живучесть данного заблуждения. Его никогда невозможно одолеть при помощи аргументации, поскольку вся проблема в этой выгодности для воли, а не затруднений для ума.

Кальвинистское учение о полной духовной неспособности человека верно лишь в вопросе заслуживания спасения, и ложно в вопросе применения этого спасения в дар. Обладание греховной природой не равнозначно отсутствию способности к адекватной оценке самим грешником его греховного состояния. Библейские данные нигде не вызывают сомнения в способности грешника осудить свой грех и принести его к ногам Господа. Мало того, они свидетельствуют о том, что именно к этой активности грешника Бог призывает всех без исключения людей. Конечно, упорство во грехе со стороны некоторых грешников лишает их этой способности, но ко всем людям это утверждение не применимо. Бог никогда не оставляет грешника первым, а значит именно от последнего зависит как приближение к Богу, так и уход от Него. Следовательно, значение «первородного» греха преувеличено в кальвинизме и должно войти в свои берега, определенные текстом Рим. 7:18-19.

Наконец, кальвинизм одевает искажающие реальность очки и на самого миссионера или евангелиста. Кальвинистское представление о полной испорченности грешника сильно поднимает в своих глазах авторитет миссионера, который начинает смотреть на людей свысока. Данное положение отвращает слушателей от проповеди Евангелия и сильно дискредитирует учение Иисуса Христа о спасении. Существование этого высокомерного взгляда в истории христианства привело к тому, что церковь приписала себе право физически принуждать людей к вере в Иисуса Христа. Этим она только оттолкнула от себя здравомыслящих людей, неоправданно ставших в оппозицию к христианству и создавших условия для роста современного секуляризма в традиционно христианских странах. Это положение хорошо объясняет, почему рост христианства в последнее столетие происходил за счет обращения в странах Третьего Мира.

Наши выводы об отрицательном влиянии учения кальвинизма на дело евангелизации подтверждаются наличным опытом и историей христианской миссии. Именно кальвинисты были всегда тормозящей силой в вопросе призыва к спасению негров, людей низкого социального положения, а также лиц, принадлежавших к далеким от европейской цивилизации национальностям. К делу благовестия они подключались лишь самими последними, да и то мотивируясь не желанием спасения абсолютно всем людям. Все время они искали именно тех, к кому Бог не благоволит в вопросе спасения, отказываясь от таковых при первых же, как им виделось, признаках этого неблаговоления. Сегодня лидеры христианских миссий должны честно взглянуть правде в глаза и признать кальвинизм доктриной, дискредитирующей подлинное учение Библии о спасении, и деструктивным фактором в деле евангелизации.