-- Нет! -- тряхнул своей волосатой головой Бухало, вытаскивая ее из петли, -- надо еще стопочку вмазать...
Он слез с табуретки и, шатаясь, проковылял к подоконнику, где стояла недопитая бутылка водки. Тут внезапно раздался сильный треск: это кто-то вышиб дверь ногой.
-- Совсем с ума сошел? -- взревел бас-гитарист по кличке Чирик.
Бухало попробовал было что-то сказать насчет явной наглости своего друга, но тот спорить почему-то не стал, а напротив, сильно двинул кулаком Бухале в челюсть, отчего тот сразу прямо тут, на грязном полу гостиничного номера, уснул между окурками и клочками порванной бумаги, на которых виднелись его "гениальные" каракули.
-- Нет, за талантами нужен глаз да глаз! -- выдохнул озабоченно Чирик, присаживаясь на койку.
...Так закончился один из обычных вечеров лидера рок-группы "Стресс", гитариста и автора текстов, Бухало. Это была его кличка, под коей он был известен всей России, безусловно фанатевшей от магнитофонных записей и живых концертов его группы.
-- Где я?.. Опохмелиться дайте! -- пробормотал утром наполовину проснувшийся Бухало.
Приоткрыв опухший глаз и глотнув из бутылки, он узрел оным всю свою группу, сидящую на соседней койке.
-- Проснулся, гений ты наш? -- усмехнулся Чирик, покачивая головой, мол, видите, ребята, как не хорошо усердствовать в гулянии.
Посыпались и еще какие-то советы и шутки, но Бухало был занят всецело внутренними переживаниями и процессом осмысления таковых.
-- Песня не получалась, братцы, -- поделился вдруг Бухало своим горем, -- крапал, крапал ее вчера: не идет, проклятая!
Группа друзей добродушно посмеялась. Убедившись, что их друг вешаться больше не будет, они тактично удалились, оставив Бухало наедине с его мыслями о бытии всего сущего, и с пришедшей на его имя телеграммой.
-- Вчера пришла! Слава Богу, успели тебе передать, а то ты точно составил бы своей бабушке компанию!
Бухало не услышал подвоха, читать телеграмму ему не хотелось. Мысль, что это опять соседи его бабки просят для нее денег, раздражала до озлобления. Поэтому, свесив дохлые ноги с кровати, Бухало подобрал один из своих скомканных листков, набросанных им вчера, развернул его и прочел, вспоминая вчерашний свой ход мыслей:
"Когда-нибудь меня, как всяк живого,
В последний раз жестоко обкрадут,
И я умру, и не вернусь уж снова
К той жизни, я навеки пропаду!"
-- Во, я забрался вчера в дебри! -- ужаснулся Бухало. -- В загробный мир потянуло... С чего бы это?
Рука потянулась к гитаре, но на ней все струны были кем-то порваны и завязаны морскими узлами. Если бы Бухало никогда не служил бы на флоте, то подумал бы, что это дело рук кого-то другого.
-- Да, опечалился, видно, я вчера, -- догадался он, с досадой отбрасывая испорченный инструмент. -- Конечно, есть от чего! Жизнь -- отвратительная штука!
Закурив вонючие сигареты, Бухало расплакался, жалея самого себя, несчастного.
-- Для чего это всё? Сочиняю, душу выворачиваю, ору этим пьяным мальцам на концертах да тусовках... И что? "Бухало -- молодец!" "Бухало, давай!" А жизнь проходит, мне тридцать, помру скоро... кошмар!..
Бычок больно обжег пальцы и дым резко полез в правый глаз, от чего Бухало злобно выругался.
-- Надо отослать пару миллионов бабе Наде, -- вспомнив про телеграмму, рассовестился он, -- а то чуть вчера с деньгами не ушел в мир иной!..
Содержание телеграммы, однако, быстро протрезвило Бухало. В ней говорилось: "УМЕРЛА БАБА НАДЯ ПОХОРОНЫ 22 ПРИЕЗЖАЙ СОСЕДИ".
-- Баба Надя умерла, -- повторил он, ощущая трассы и линии тока по всему телу.
Его бабушка Надежда Павловна, его любимая бабуля, которая была ему вместо отца и матери все его сопливое детство, у которой он жил все время, пока не уехал учиться, которая научила его читать, петь и сочинять стихи, и вдруг умерла!..
Бухале стало страшно, как будто его бросили. Вчера еще он мог бы отправиться вслед за ней на тот свет, а сегодня -- она там, а он -- тут, в захолустном городишке с какими-то глупыми концертами под девизом "Рок против вампиров и оборотней"...
-- Не взяли! -- с ужасом догадался он, глядя в окно на облака. -- Меня-то и не взяли!.. Почему?
Как всегда в последнее время, и на этот раз обдумать смысл жизни не получилось, и Бухало начал собираться в дорогу, ибо в это утро на календаре было уже 21-е число. Недовольно сопя и громко икая, ребята из рок-группы отпустили Бухало хоронить его бабу Надю, наказав, чтоб 24-го он как штык торчал обратно здесь трезвый и неповешенный.
В поезде ехал он усталый и весь опустошенный внутренне. Купленное им пиво не пьянило и настроение не поднимало. Соседи по плацкарту опасливо косились на волосатого парня в кожанной куртке с цепями и в рваных джинсах, пряча свои вещи под подушку от греха подальше. Однако Бухале не нужны были чьи-то шмотки или деньги, которых у него самого хватало с избытком. Бухало сидел молча, глядел в окно и ничего не понимал в окружающем мире. Поезд тем временем мчал и приближал его к до боли знакомому городу бабы Нади. Сколько раз он собирался приехать сюда, сколько раз видел себя во сне едущим к бабушке. Но разные дела, новые интересы и знакомые высмеивали такое его "детское" желание. Все оставалось по-прежнему.
-- Костенька, миленький, приехал! Слава Тебе, Господи! -- встретили соседки Бухало во дворе бабушкиного дома, назвав настоящим его именем. -- Мы знали, что ты приедешь! Проходи, родимый.
Рассталкивая незнакомых ему людей, Костя-Бухало прорвался через узкий корридор в гостинную, где сразу оказался перед гробом, стоявшим на письменном столе. В нем тихо лежала маленькая старушка со светлым лицом, выражавшим покой и счастье. Это была Надежда Павловна, его родная бабушка, которую он не видел уже лет 15...
"Ушла, -- мелькнуло в голове у Кости, -- навсегда, навечно. Не подождала!.."
Слезы брызнули из глаз, константин грохнулся на колени у гроба и заорал хрипатым пропитым голосом, полным боли и тоски, не боясь его сорвать:
-- Ба-буш-ка!!! Останься! Это я! Ба-ба!!!
Его кинулись было поднимать, чтобы увести, но чья-то рука их опередила, легко опустившись Косте на плечо.
-- Ей там лучше, у Господа-то. Не убивайся так напрасно, -- промолвил хозяин руки, -- чай, с Богом представилась, сердешная.
Неожиданно и слова и рука успокоили Константина, как будто все стало вдруг ясно и понятно.
"Само собой, лучше, -- подумалось ему, -- а как же!"
Озаренный таким простым откровением, он как ни в чем ни бывало поднялся на ноги и отошел к стене, продолжая глядеть на лицо покойной. Лицо ее нисколько не походило на те мучающиеся от агонии рожи, что изображались обычно рок-музыкантами, когда они разыгрывали сцены повальной смерти. Они под грохот динамиков и визг публики валялись и ползали по сцене, пуча глаза и высовывая языки, шипели и корчились в муках, словно предчувствуя холодный ужас смерти, ужас загробного мира, который не сулит им ничего хорошего... И также в конце они падали навзничь, и долго еще лежали с застывшим в гримасе кошмаром. А лицо бабы Нади...
Тут ко гробу из общей массы людей выступил аккуратно одетый юноша и сказал:
-- Братья и сестры! Давайте споем еще один гимн!
И все запели. Спокойно, без истерики, но красиво и чинно:
"Встретимся ли мы с тобою,
Где святые все поют,
Где спокойною рекою
Воды чистые текут?"
И припев:
"Да, мы встретимся с тобою
Над чудною, над чудною рекою.
Там с неумолкаемой хвалою
Иисусу мы будем служить!"
Константин засмущался, ретировался поскорее в уголок за спины поющих, и оттуда слушал, поражаясь новой для него мелодике.
"Там, в сияньи над рекою,
Лик Христа мы будем зреть,
Кто на землю за тобою
Нисходил, чтоб умереть".
Люди пели, излучая своими голосами какую-то странную добрую энергию, которую Костя еще не знал.
"Они встретятся с нею на том свете, -- отметил он для себя. -- Они не боятся смерти!.."
Пение закончилось, аккуратный юноша опять начал что-то говорить, зачитывая, видимо, из какой-то книги, но Константин уже рвался на улицу, на воздух, чтобы перевести дух, усвоить новые впечатления...
Во дворе он присел на лавочку, дрожащими руками начал прикуривать, чтобы успокоиться, но почему-то табачный дым не помещался внутри, никак не мог заглушить то непонятное доброе чувство, что появилось вдруг в груди. Из окна же снова доносилось стройное пение. Проходящая мимо женщина спросила у другой, стоявшей на балконе:
-- Что там сегодня за пение такое?
-- Да это Надежда Павловна померла, ее баптисты отпевают.
-- Ну да, она же из них была, из баптистов, верно, -- вспомнила та и медленно поплелась по улице дальше.
Костя поперхнулся табаком и закашлялся.
"Баптистка! Вот это да! Баба Надя -- баптистка!" -- как громом пораженный вскочил Константин, потеряв бычок сигареты.
Его понятия о Христианстве, а уж о баптистах и подавно, были более чем смутными. При слове "баптист" в мозгу у Константина рисовался образ забравшегося в землянку чудака-очкарика, вскрывающего себе (а еще лучше -- другим) вены на руках или прибивающего доверчивых детей ржавыми гвоздями ко кресту. И вот его бабушка -- баптистка! "Ничего себе!"
"Это они ее загубили, сектанты проклятые! -- вдруг появилась откуда-то мысль в его голове, и он ринулся в подъезд с твердым намерением выгнать всех баптистов из квартиры, обругав их, конечно, предварительно.
Работая локтями, он пробрался опять через корридор в гостинную и, наполненный злобой, уже готов был начать обличение... Но тут...
-- Костенька, ты поможешь погрузить гроб в машину? -- спросила одна соседка бабы Нади, у которой он в детстве клянчил конфеты, -- а то у нас братиков мало, тяжело больно.
-- Конечно! -- кивнул Костя и ощутил, что злоба куда-то мгновенно исчезла, как будто ее и не бывало там никогда.
Гроб выносили из подъезда и помещали в кузов грузовика молча. Константину было всю дорогу почему-то ужасно стыдно за свою недавнюю вспышку гнева. Хорошо, что этого никто не заметил, и Костя только сопел, прятал глаза и краснел.
За машиной с гробом все шли организованно и без плача. Церковь Евангельских христиан-баптистов хоронила верную свою сестру, на что народ города смотрел издали и, видимо, не мало удивлялся, не понимая, а что же среди них делает неких лохматый рокер с весьма помятым лицом.
Над могилой какой-то пожилой брат прочитал проповедь о Боге, о жизни вечной, которую даровал бабушке Иисус Христос Своей смертью и воскресением, о непременной встрече умерших христиан со своим Господом.
"А может быть, это все-таки их самообман? -- думал Константин, слушая проповедника. -- Может, они только сами себя успокаивают, что есть жизнь после смерти?"
Когда были произнесены "аминь" и "с Богом", и когда все начали расходиться, Костя горько заплакал, потому что ему стало очень обидно, что он остался теперь без своей родной старушки, а главное, что он не успел с ней чуть пораньше повидаться, поговорить о жизни, о смерти, да и о Боге... Многое бы, может, разъяснилось тогда, кто знает.
-- Дорогой друг, -- послышался за спиной тот необычный голос, принадлежавший тому мужчине, что клал свою руку на Костино плечо.
Костя обернулся, ему очень хотелось наконец-то увидеть его, какой он, этот верующий баптист. Но перед ним стоял обычный человек лет 40, разве что только с очень живыми и добрыми глазами.
-- Понравилось тебе пение-то наше? Сестра Надежда Павловна все говорила, что ты музыкант какой-то там. Ты приходи к нам завтра. Еще, чай, послушаешь, чего там! Авось, сердце-то и найдет пристанище у Бога. Ну?
-- А где? Куда?
-- А вот слушай, -- и он объяснил, как доехать до какого-то заводского Дома культуры, где баптисты проводят свои молитвенные собрания.
Константин, долго думая в этот вечер, в конце-концов твердо решил идти завтра и... что-нибудь там решить.
И вот он с горем пополам розыскал этот полуразвалившийся Дом культуры, нашел того мужчину, который тут же усадил Константина на лавочку поближе к сцене. Не знамо от чего у Кости затряслись колени и руки, будто он накануне кур воровал, а теперь все об этом знают...
Верующие тем временем медленно собирались в зале, приветствуя друг друга и целуясь -- брат с братом, сестра с сестрою. Тут только Костя заметил существенную разницу во внешнем облике между собой и ими. Баптисты выглядели подтянутыми, ухоженными, но в то же время одетыми строго и чинно. Среди них Костя явно выглядел белой вороной. Хотя, если точнее, наоборот, черной вороной среди белых горлиц был он. Это тоже стало смущать Костю. Он бывал на многих подпольных концертах, на разного рода тусовках, пикниках и презентациях, но всегда и везде вполне вписывался в общий экзотический фон публики. Здесь же он казался явно чуждым элементом.
-- Приветствую! Вы не Бухало из ансамбля "Стресс"? -- вдруг спросил сзади кто-то из молодых верующих, прерывая его ход мыслей.
-- Да, я. Ты что, знаешь? -- удивился Костя.
-- Конечно! -- ответил молодой парень. -- Я был раньше вашим поклонником. Слава Господу, что вы здесь! Я по вашим песням всегда видел, что вы тоже ищете смысл жизни, ищете Бога.
-- Правда? -- сконфузился Костя. -- А ты тут давно?
-- Год уже как покаялся и пол-года как принял водное крещение по вере! -- ответил тот. -- И срвсем не жалею!
-- Брат, давай не будем гостю мешать, -- одернул своего приятеля другой парень и, обращаясь к Константину, сказал: -- А вы сидите тут, не смущайтесь. Благослови вас Господь!
Два верующих парня улыбнулись ему на прощанье и ушли в другой конец зала, а Костя подумал: "Вот ведь, парень. Был моим фанатом. На концерты, небось, ходил, записи слушал. А избрал не "Стресс", а покой. Покой в религии... Странно!"
"Что же я такого пел-то год назад? -- решил припомнить он. -- Что же могло подвигнуть этого парня к вере? Может быть, это:
"И был бы рай! Его, неужто ж, нету
За все невзгоды, что перетерпел?
Неужто зря топтал ногой планету,
И накоптив, под землю залетел?.."
А может, слова из такой песни:
"Когда-когда с нас снимут эти цепи,
Когда откроют в душу ворота?.."
...Кто знает, кто знает?"
Тем временем началось собрание. Опять Костю поражали христианские гимны, исполняемые просто, хором или в одиночку, безо всяких ритмических барабанов, порой вообще без аккомпонимента, но искренне и проникновенно. Молодые девушки читали звонкими голосами стихи о Боге. Несмотря на жару они были почему-то везде одетыми и ничем не похожими на привычных Косте девчонок с дискотеки. Братья постарше произносили проповеди, зачитывая несколько стихов из Библии. К сожалению, больше половины из этих слов Костя никак не мог постичь своим умом. Силился понять, но не мог. Зато когда речь начинала идти о понятных жизненных вещах, Костин слух заметно оживал и начинал поставлять информацию мозгу.
-- Взять хотя бы наших поэтов или музыкантов на эстраде, -- говорил проповедник, явно вдохновившись присутствием здесь Кости. -- Они мятутся душой, они страдают от несовершенства этого мира, а выход найти не могут! Есть ли вообще выход, братья и сестры? Как вырваться измученной душе на свободу? Как получить облегчение, прощение, хотя бы перед своей собственной совестью за грязные и отвратительные поступки? Ни в вине, ни в борьбе этого достичь нельзя! Невозможно!..
"Ну вот, -- подумал Костя, -- никто не может достичь счастья. Значит, выход остается все тот же -- самоубийство?.."
-- Человекам это невозможно! -- продолжал проповедник. -- Но невозможное человекам возможно Богу! "Все могу в укрепляющем меня Иисусе!" -- говорит Апостол. Слава Богу, и это так, братья и сестры! Бог дает этот выход! Бог дает облегчение душе виновного грешника! Бог через Иисуса Христа дает прощение! Веруй в Господа Иисуса Христа, погибшего за всех преступников, и получишь жизнь вечную! Получишь новое сердце, новую душу! Дух Святой успокоит и укрепит тебя!
Косте показалось, что он начинает что-то понимать в Христианстве, в его сути и назначении, но все же не до конца. Поэтому после собрания, как объявили, что желающие задать вопросы могут подходить, Константин сломя голову ринулся к проповеднику, чтобы обстоятельнее прояснить свои мыслительные туманности.
Словно чувствуя ответственность момента, верующие уступили Косте и место и время, и он обрушил массу вопросов и кучу своих нерешенных душевных проблем на проповедника, который, кажется, ждал их и знал наперед.
В результате этой беседы, иногда переходившей то в спор, то в проповедь, Константин наконец-то понял, КАК он может обрести то, что искал своей душой всю свою жизнь, КАК он может быть прощен и даже усыновлен Богом, как он может обрести жизнь после смерти, в раю.
-- А можно покаяться прямо сейчас? -- спросил простодушно Костя, боясь не использовать неожиданно предоставившуюся возможность.
Все присутствующие опустились тут же на колени и стали вместе с ним молиться. Только он молился в первый раз в жизни, а они -- в очередной. И все же когда его молитва была завершена всеобщим возгласом: "Аминь", нельзя было понять, кто пролил больше слез -- сам Костя, или уже давно крещенные верующие. Все были счастливы и радовались, воистину, как дети.
Константину на прощание подарили Библию и сборник христианских гимнов "Песнь возрождения", и он всю дорогу в поезде читал Евангелия, испытывая непонятно почему огромное наслаждение от простого чтения этой Великой Книги.
Событие это перевернуло весь внутренний мир Константина. Вдруг он стал абсолютно счастлив, чего с ним никогда прежде не бывало. Сразу после этого он почувствовал мощный прилив сил жизни, любви и добра, которые наполняли его теперь с избытком, выплескиваясь невольно наружу к окружающим его людям, ко всей природе, ко всей Вселенной. Впервые Костя почувствовал Бога, ощутил Его реальное присутствие, Его дыхание, Его любовь. Теперь множество вещей и событий в мире приобрели совсем другой, свой истинный, ранее скрытый, смысл; они стали понятны только в этом новом Свете, появившемся в душе после ее обращения к Богу.
К своей рок-группе 24-го числа Константин прибыл уже совсем иным человеком.
Как на зло, ни Чирик, ни другие музыканты не смогли тут же рассмотреть в Бухале этих перемен, не говоря уж о том, чтобы выслушать его свидетельство об обращении к Богу. В этот день рок-группа "Стресс" страшно укушалась на каком-то местном банкете, и по приезде их лидера Кости, что называется, лыка уже не вязала.
Первое, что сделал Костя, когда вошел в свой номер, -- навел полный порядок, вымел все окурки и бутылки, вымыл чистой водой полы, заправил койки и разобрался в своем чемодане. Огромный ворох ненужных бумаг, журналов и разных вещей и побрякушек был в этот вечер безжалостно выброшен в мусоропровод. И в этой очищенной свежей комнате Константин с удовольствием встал на колени и... молился, молился, молился. Он открывал свое личное общение с Самим Богом, Творцом неба и земли, открывал общение, которого он интуитивно всегда ждал, и которое одно только и могло быть теперь самым дорогим ему на целом свете.
На следующий день в номер ворвался Чирик и проговорив: "Собирайтесь быстрее, едем", быстро исчез обратно за дверь, и далее послышались только его груздные шаги по гостиничному корридору. Он побежал будить остальных.
Пребывая в невероятной радости от общения с Господом, Костя сам не заметил, как вместе с группой проехал на автобусе через весь город, как они вошли в служебное помещение под трибунами стадиона, и как он оказался перед широко раскинувшимися трибунами со зрителями, да еще с электрогитарой в руках.
-- Вас приветствует крутая рок-группа "Стресс"! У-вау! -- громко рявкнул в микрофон местный конферансье -- какой-то бизнесмен. Тут только Константин неожиданно очнулся и вдруг увидел, где он, собственно, находится.
-- О, Боже! Во имя Твое! -- закрыв глаза, произнес Костя, внезапно испытав отвращение ко всему происходящему.
Загрохотала музыка, оглушая стадион. Зрители запрыгали, закричали, замахали какими-то тряпками. Костя по-привычке коснулся струн, издав режущий воздух аккорд, и замер... Он подумал, что гитара звучит ужасно плохо, и ему даже показалось, что ее звук, или то, что сидело в этом звуке, хочет убить ощущение счастья и Божьего усыновления, которое имелось теперь у него в сердце! Почти реально, почти живьем Константин вдруг увидел как бы встающего откуда-то из усилительных колонок, из толпы фанатов самого духа тьмы -- сатану! Подобно дыму, он поднимался вверх из земли, злобно подмигивая и ехидно скалясь в дьявольской ухмылке. "Ну-ка, мол, давай, сбацай мои песенки, Бухало!"
-- Ты чего, уснул, Бухало? -- крикнул Чирик.
-- Я не Бухало, я Константин! -- тут же крикнул ему в ответ Костя и, воспользовавшись замешательством команды, прильнул к микрофону и на весь стадион прокричал: -- Я буду теперь петь другие песни!
Фанаты радостно забесились: "Давай! Бухало! "Стресс"!.."
Константин провел было по струнам, но, услышав опять этот неестественный звук, резко повернулся и сильно пульнул свою электрогитару за кулисы сооруженных для концерта декораций.
"Что делать? Что им сказать?" -- неслись мысли в его голове, а дьявольский дух, казалось, посмеивался:
-- Ну чего ты буянишь? Не бузи, не то хуже будет!
Все смотрели на маленького человечка в центре огромного стадиона, ожидая его дальнейших выкрутасов, какие он обычно себе позволял раньше.
-- С ума сошел, гений поганый?! -- злобно прорычал Чирик.
На секунду Константин испугался, заметался взглядом по лицам музыкантов и омоновцев, от чего пот покрыл его с ног до головы. Но уже в следующую секунду Великая Сила поддержала Костю, дала ему внутреннюю уверенность и Свое благословение. "Это Бог!" -- подумал он и, закрыв глаза, смело запел выученный им накануне христианский гимн:
"От греха я спасен,
В Божий мир водворен,
Сердцем верую я в Иисуса!
Он покой мне дает,
Снял с души всякий гнет,
В Сына Божия верую я!
Верю я! Верю я!
Сердцем верую я в Иисуса!
Верю я! Верю я!
В Сына Божия верую я!.."
То ли пел Константин хорошо, то ли публика не поняла в чем дело, то ли это Сам Господь стоял за словами гимна, -- в общем так или иначе, но все слушали, даже в самом начале хлопали в такт, ибо Костя пел совершенно непривычно для себя "а-капелло", то есть безо всякого сопровождения. Закончив петь, он сказал:
-- Я уверовал в Бога! Я не буду больше петь свои старые вещи. На все вопросы, что были в моих песнях, я нашел ответы в Иисусе Христе! Это правда! И вы найдете все свои ответы тоже только у Бога!
Расслышав, стадион загоготал. Послышался свист и крики. Было очевидно, что молодежь пришла на стадион получить допинг от оглушительного ритма и рева ансамбля, и начинала злиться, что этого до сих пор еще не получила.
-- Слышите! Только Бог спас меня от самоубийства и пьянства, простил мне все мои грехи! Бог! Я не знаю, что вам еще говорить. Веруйте во Христа! Не верьте, что христиане -- ограниченные, фанатичные люди. Это неправда! Я только теперь и свободен! Я с Богом! Благодарю Тебя, Боже! -- он поднял свои руки к небу и, открыв глаза, не увидел уже того духа, владевшего этим стадионом. Наоборот, казалось, Сам Господь говорил Константину:
-- Я с тобой! Это наша с тобой победа! А теперь возьми крест свой и следуй за Мной!
В это мгновение Константин ясно и на всю жизнь отчетливо увидел Цель своей жизни, сам Смысл своего существования.
-- Да, Господи! Я иду за Тобой! -- ответил он от всего сердца подобно апостолам и, подобно им, бросил всё, бросил пышущую злобой рок-группу и публику, побежал вон со стадиона, чтобы следовать теперь за Христом, за Ним одним, по пути к Жизни Вечной, к Вечному Небесному Иерусалиму!