Геннадий ГОЛОЛОБ

НЕБЕСНАЯ СКИНИЯ И ЗЕМНАЯ СУББОТА

Учение о вхождении Христа в Небесное святилище в 1844 году и субботство (Евр. 4:9) - отличительные признаки Церкви Адвентистов Седьмого дня. Между тем эти темы важны и для всех христиан, поскольку находятся в Библии и требуют своего верного понимания. Какое же значение имеет сказанное в Послании к евреям о небесном святилище и служении Иисуса Христа для нашего спасения? Как относится к нашему спасению почитание святого дня, в частности субботы?

Адвентистское учение о вхождении Христа в небесное святилище в 1844 году опирается на сказанное в 8-й главе книги Даниила и в Послании к евреям. Вот как понимают этот вопрос сами адвентисты:

Насколько же верной является адвентистская трактовка данных текстов Писания? В христианском мире выражение «2 300 вечеров и утр» (Дан. 8:14) воспринимается в буквальном смысле (6 лет и 4 месяца), хотя «70-ть седмин» (Дан. 9:24-27) понимается в нем образно, как 490 лет. Иными словами, христианская церковь всегда проводила различие между «сутками» и «седминами», что было впервые поставлено под сомнение лишь адвентистами. Возражений против отождествления седмины с семью годами у христиан никогда не было. Если бы фраза «семьдесят седмин» означала семьдесят недель, тогда 490 дней (это год и чуть больше 4-х месяцев) исполнились бы во дни жизни Даниила. Тем не менее в истории Израильского народа ничего не соответствует этому сроку. И, наконец, это превращает пророчество в обычное человеческое предсказание. Таким образом иносказательный смысл термина «седмина» очевиден, а отсчитывание от 457 года до Р.Х. 490 лет приводит к 34 году по Р.Х. (разумеется нужно помнить о том, что нулевого года нет).

Хотя с адвентистской хронологией седмин у остальных христиан не существует различий, но их объяснение событий последней из них отличается от адвентисткого. По этой причине мы более подробно остановимся на этом пророчестве Даниила.

Вести отсчет от последнего повеления о восстановлении Иерусалима, а не от первого, имело смысл потому, что первый указ Кира касался строительства храма, а не городских стен (Ездр. 1:3; 6:3-4). Когда очередному царю Артаксерксу донесли, что начали восстанавливать стены, он велел вовсе прекратить строительство (Ездр. 4:21). Это подтверждает то, что указ Кира не подразумевал восстановления стены города. Между тем вера евреев не терпела рядом с храмом идолов, поэтому вход в него был разрешен не для всякого. Это в свою очередь требовало наличие крепости вокруг храма. Вот почему отсчет вели от указа о строительстве стен, а не храма. Второй указ персидских царей в лице Дария также лишь подтвердил, что можно строить храм. При этом Дарий просто ссылается на указ Кира (Ездр. 6:7). В результате храм был построен (Ездр. 6:15), но о строительстве стен города не было сказано ни слова.

И только в третьем указе нового Артаксеркса уделено внимание городу, хотя и довольно в замысловатой форме: "От меня дано повеление, чтобы в царстве моем всякий из народа Израилева и из священников его и левитов, желающий идти в Иерусалим, шел с тобою. Так как ты посылаешься от царя и семи советников его, чтобы обозреть Иудею и Иерусалим по закону Бога твоего, находящемуся в руке твоей" (Ездр. 7:13-14). Данную замысловатость можно понимать как политическую мудрость: с одной стороны, крепость это - стратегическое место; с другой, - очаг восстания. Неслучайно в письме находится ссылка на семь советников. В случае мятежа никто не будет роптать на царя, поскольку виноватыми останутся советники и самоуправный Ездра. Хотя сам храм уже был построен, царь выделил из казны какую-то часть средств, чтобы его украсить, при этом добавив: "И что тебе и братьям твоим заблагорассудится сделать из остального серебра и золота, то по воле Бога вашего делайте" (Ездр. 7:18).

Правда, стена вокруг Иерусалима не строилась до дней Неемии (Неем. 1:3). Царское повеление предоставляло право восстановления стены, но в среде евреев тогда еще не было такого деятельного руководителя, как Неемия. Примечательно, что Неемия просил у царя не какого-либо согласия на строительство стен, а конкретную помощь в виде строительного материала (дерево для ворот), пропуска и писем к местным чиновникам. Таким образом Неемия смог сдвинуть с места вопрос строительства стены, хотя израильтяне и имели на это разрешение.

Строительство крепостной стены в древности было равнозначно получению законной автономии вассальным государством. Завоеватели очень тщательно разрушали городские стены, а их возведение означало всегда некоторую степень доверия и восстановления верноподданства. Только такая степень доверия могла вселить в души евреев ощущение безопасности и выполнения пророчества Даниила.

Может кто-то засомневаться в том, был ли в действительности дан указ о строительстве стены Иерусалима, описанный в 7-й главе книги Ездры. Тем не менее ничто не препятствует нам это предполагать. У нас нет даже содержания этих писем, которые очень похожи не на сам указ, а на рабочие указания, как его выполнить. Несмотря на всю туманность известных нам сведений об этом повелении царя, другого указа о восстановлении городских стен вовсе не существует. Даниилу же было сказано, что такой указ будет дан. По этой причине нам в любом случае предстоит отождествлять его с каким-то известным нам указом персидских царей. На наш взгляд, указ из седьмой главы книги Ездры наилучшим образом подходит под него.

Теперь нам следует связать предсказанные события с реальными. Поговорим о Началом событий, выпадающих на окончание срока в 483 лет (без последней седмины), принято считать крещение Иисуса Христа, с которого начинается Его мессианское служение на земле. Все евангелисты уделяют крещению Христа большое значение, поскольку в этого момента на Него сошел Дух Святой, что являлось символом ветхозаветного помазания на священническое, пророческое и царское служения. В тексте Даниила на это событие указывает слово «Владыка». Слова "по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос", вероятно, определяют время смерти Христа лишь приближенно. Впрочем, Иисус был предан на смерть Отцом в момент крещения, когда Он был явлен Израилю как "Агнец Божий" (Ин. 1:29).

Сложнее обстоит дело с отождествлением событий последней седмины: "И утвердит завет для многих одна седмина, а в половине седмины прекратится жертва и приношение, и на крыле святилища будет мерзость запустения, и окончательная предопределенная гибель постигнет опустошителя" (Дан. 9:27). Слова "в половине седмины прекратится жертва" говорят о Голгофе. Завеса в храме была разорвана, и жертвоприношения, которые указывали на Божьего Агнца, потеряли смысл. Завершение последней седмины совпадает со знаменательным моментом – выступлением Стефана с проповедью о временном значении храма и всего ветхозаветного богослужения (Деян. 7). С этого момента церковь Христа начала собственное существование, выразившееся в конфликте с иудаизмом (смерть Стефана и начало гонений).

Таким образом мы пришли к выводу, что шестьдесят девять седмин Даниила истекли в 27-м году по Р.Х. и совпадают с крещением Иисуса в Иордане. Это было началом Его служения и всего периода Нового Завета. В середине этих семи лет была Голгофа и Пятидесятница, а в конце - смерть Стефана и начало гонений (Деян. 7:60). Это означало, что не смотря на проповедь апостолов, вожди народа не покаялись и окончательно отвергли Иисуса. С этого момента Бог покинул их, а в храме появилась «мерзость запустения».

Существует мнение, что мерзость запустение как оставление Богом Своего народа произошло тогда, когда Иисус перестал проповедовать в еврейских синагогах и начал скрываться от возможных преследований (или изгнал торгующих из храма). Тем не менее согласиться с ним трудно. Так мы видим, что, несмотря на это, Павел и другие апостолы посещали храм и молились в нем, но ничего не говорили о том, что в храме уже мерзость запустения, а Бог отсутствует. Да, Иисус говорил: «Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 28:38), однако время этого оставления Он не указал. По этой причине лучше видеть временем «запустения» храма 34 год по Р.Х., когда Израиль отверг проповедь о благодати, когда умер Стефан и его место занял обращенный Савл.

Особый разговор предстоит касательно темы идентификации «малого рога». В пророчестве Даниила под ним все христиане понимают Антиоха IV Епифана, который правил царством Селевкидов в 175-164 гг. до Р.Х. И уж никак нельзя видеть в нем римско-католическую церковь, на чем настаивают адвентистские богословы.

В вопросе идентификации «малого рога» существует одна проблема. В 7-й главе (см. Дан. 7:8) он вышел из головы четвертого зверя с десятью рогами, а в 8-й (см. Дан. 8:9, 23-25) – из головы косматого козла (Дан. 8:21), которую символизирует третий зверь. В седьмой главе четвертый зверь символизирует Римское царство, а в восьмой главе козел - это царь Греции. Следовательно, было два разных рога. Если рог из 8-й главы это Епифан, тогда кем является рог из 7-й главы? Возможно библейский автор отождествил эти два рога или один унаследовал свою гордость от другого.

Бесспорно, что Епифан относится к греческому царству. Кто же тогда такой малый рог из римского царства? На роль его духовного преемника вполне может претендовать такой римский император как Гай Калигула (12-41 гг. по Р.Х.). Он стал императором в 37 году по Р.Х., но его стремление к неограниченной власти и требование почестей себе как Богу, видимо, зародилось несколько раньше. В конце концов его правление стало невыносимым даже для собственного народа, так что он был умерщвлен преторианцами. Примечательно, что в 33-м году покончила с собой мать Калигулы, что может указывать на факт родового богоборчества и связанного с ним проклятия Богом.

В связи с данной проблемой важно отметить тот факт, что некоторые пророческие образы имели корпоративное или собирательное значение, то есть могли осуществляться в жизни различных исторических лиц. В случае с отрицательными персонажами вершиной всей плеяды ставленников зла на земле в последние дни станет сам их подлинный инициатор и прообраз – сатана (2 Фес. 2:3; 4:8).

О пророческом значении «2 300 вечеров и утр» мы поговорим в связи с анализом адвентистской трактовки небесного служения Христа. Исторически у истоков представления об очищении небесной скинии и начавшемся в 1844 году небесном суде находился не столько библейский текст Дан. 8:14, сколько ситуация вокруг определения в 1818 году американским фермером Уильямом Миллером (1782-1849) точной даты Пришествия Иисуса Христа (ср. Мф. 24:36). Свои расчеты Миллер изложил в книге под названием «Свидетельства из Священного Писания и истории о Втором Пришествии Христа в 1843 году и Его личном царствовании в течение тысячи лет», вышедшей в 1833 году. Несмотря на первоначальный рост популярности этой трактовки Писания, шесть недель спустя после наступления «исправленного» срока – 21 марта 1844 года – Миллер был вынужден заявить: “Я признаю свою ошибку и свое разочарование”. Это же он подтвердил на регулярной адвентистской конференции, проходившей в том же году в Бостоне. Не осуществилось пророчество и при еще одном уточнении срока – 22 октября 1844 года.

Тем не менее сторонник Миллера, Хайрам Эдсон, выдвинул новую трактовку исполнения пророчества о Втором Пришествии Христа, согласно которой Христос должен был очистить не земное, а небесное Святилище, а потому и не должен был вовсе приходить на землю в предсказанный день. По этому толкованию Христос вошел в Небесное Святилище, чтобы очистить его, изгладив грехи умерших верующих.

Так возникла доктрина так называемого судебного следствия, подхваченная Еленой Уайт (1827-1915), внесшей в учение Миллера-Эдсона элементы почитания субботы и авторитет ее личных видений. Характер получения ею видений нисколько не отличался от проявления припадков эпилепсии, поскольку обморок «пророчицы» мог продолжаться от нескольких минут до нескольких часов. Эти видения были представлены в качестве знамения о боговдохновенности ее откровений.

Тем не менее Елена Уайт для написания своих книг, включая и «Великую борьбу», обычно использовала сочинения других авторов вплоть до обычного плагиата. Тем не менее на Всеобщей Конференции Адвентистов седьмого дня в 1980 году Елена Уайт была утверждена в звании пророка, а ее книги объявлены «авторитетным источником истины”. В оправдании данного парадокса в одной из статей журнала “Тайм” за 1982 год было заявлено: «Мысли пророка могут быть богодухновенными, хотя и заимствованными”. Разумеется, из столь подозрительного источника не могла исходить боговдохновенная истина. Вот почему и доктрина судебного следствия Елены Уайт подверглась нареканию.

Мало того, что это учение не имело никакого подтверждения в Библии, оно еще и противоречило ей, преуменьшая значение искупительной жертвы Христа. Так по учению адвентистов, в 1844 году, по истечении 2300 дней «Иисус вступил во вторую, заключительную стадию Своего искупительного служения», обеспечив «полное уничтожение грехов». Что же могло быть полнее сделанного Христом на Голгофе? Кроме того, согласно библейскому учению, искупление Христа уже совершено, а не продолжается. Несмотря на эти возражения, учение адвентистов седьмого дня продолжает придерживаться учения о судебном разбирательстве, начавшемся в 1844 году неизвестно над кем и для чего.

Итак, учение о судебном следствии было призвано исправить ошибку Миллера в понимании существования возможности расчета точной даты Пришествия Иисуса Христа. Тем не менее это учение несостоятельно не только в виду проблемы датирования неисполнившихся пророчеств Ветхого Завета. Подвергаются большим сомнениям также характер, необходимость и результаты очищения небесной скинии и ведения какого-то судебного следствия в изложении адвентистов.

О том, как следует понимать судебное следствие, ведутся споры внутри самого адвентизма. Елена Уайт в «Великой борьбе» отмечает, что судебное следствие относится к людям, веровавшим в Спасителя со времени сотворения мира. При этом решающим критерием определения спасаемых выступает нарушение Божьего закона (правда наравне с необходимостью покаяния и веры в прощение грехов). Таким образом Елена Уайт признавала дела в качестве одного из условий спасения. По ее учению грех людей, хотя и прощен, но не удален, что переносит окончательное решение вопроса их спасения до наступления Последнего суда. При этом Елена Уайт учила, что полное прощение грехов люди получат лишь после наказания сатаны, что отводит последнему событию большее значение, чем смерти Иисуса Христа.

Следовательно, в учении адвентистов для получения спасения недостаточно одного прощения, нужно еще и фактическое искоренение греха, не достаточно также и одной веры в это прощение, нужны еще и дела. Таким образом человек может считаться спасенным лишь в вечности, а не на земле, обладая верой и не обладая совершенством дел. Между тем Новый Завет учит, что всякий верующий имеет прощение грехов и жизнь вечную уже на земле (Мф. 16:19; 19:21; Лк. 10:20; Ин. 3:15-18, 36; 5:24; 6:40, 47; 10:28; 17:3; Деян. 10:43; 13:39; 1 Пет. 1:3-4; 1 Ин. 5:11-13; Рим. 6:23; Гал. 6:8; Еф. 1:20; 2:6; Кол. 1:5; Евр. 10:34; 12:23). По этой причине даже на Последний суд он не приходит (Ин. 5:24; Рим. 5:1; 8:1-2). Разумеется, никакого суда сейчас на небе не происходит, поскольку об этом ничего не говорится в Библии. Согласно библейскому учению, для суда будет существовать определенное время, выпадающее на конец человеческой истории (см. «последний день» в Ин. 12:48).

Адвентисты т.о. ошибочно увязывают ходатайственное служение Христа с Его судом. Исповеданные грехи христиан не попадают под суд Божий, по крайней мере, решающий не земную, а вечную их судьбу (1 Ин. 1:9; 1 Кор. 11:31-32). Судить же отступников Бог будет в последние дни, вместе со всеми людьми. Если это земные суды над христианами, тогда причем здесь небесная скиния. Тем более, что земные суды не подходят под категорию ходатайства, поскольку понятия прощения и наказания друг друга исключают.

Само представление адвентистов о необходимости очищения небесной, а не земной скинии является досадной ошибкой. К чему очищение небесного святилища, когда запустение имело место в земном? Автор Послания к евреям говорит о небесной скинии как месте ходатайства Иисуса Христа, и не более. Да, земная скиния была весьма приближенным подобием скинии небесной, потому и была заменена на небесное служение Христа. Тем не менее неясно, откуда в небесной скинии осквернение, которое к тому же нужно очищать в 1844 году.

Небесное святилище не нуждается ни в каком очищении, потому что недосягаемо для земного осквернения. Иисус «однажды» вошел в святилище со Своей кровью для осуществления ходатайственного служения. Последнее означает приношение Христа за текущие грехи христиан, которые они исповедуют перед Ним (1 Ин. 2:1-2; Рим. 8:34; Евр. 7:25; 9:14). Фактически, это лишь продолжение применения искупительного дела Христа, которое невозможно повторить. В любом случае очищения требуют грехи людей, а не Святое Святых. Это очищение грехов людей произошло в момент Его искупительной Смерти, а не в 1844 году (Евр. 1:3; 6:19-20; 8:1-2; 9:12; 10:12; 12:2). По этой причине в Новом Завете вхождение Христа в небесное святилище не предсказано как будущее событие.

Главное, на что обращал свое внимание автор Послания к евреям, это духовный характер служения Христа, состоящий в свершившемся факте очищения наших грехов или их прощения. Адвентисты же, не различая искупительную и ходатайственную виды служения Христа, наделили все искупление продолжающимся характером. Стало быть Христос очищает на небе наши грехи по мере их совершения, и ни о каком спасении в земном теле не может быть и речи. Это, как мы уже отмечали, противоречит Писанию.

Проблемным также выглядит вопрос хронологии вхождения Христа в небесную скинию. Автор Послания к евреям считает Христа вошедшим в небесную скинию задолго до 1844 года. Видя эту трудность, адвентистские богословы стали утверждать, что по Своем воскресении Христос вошел не в Святое святых, а лишь в Святое. В Святое же святых Он попал лишь в 1844 году. Но в таком случае Его приношение становится неполным, коль оно не было представлено в Святое святых. Оно не достигло своего законного места – присутствия Божьего. К тому же, в Писании мы не находим того, чтобы небесное служение Христа было разделено на эти два этапа. С таким успехом можно было бы говорить о том, что Христос вошел лишь в языческое отделение храма.

Наконец, ходатайственное служение Христа нельзя связывать с очищением небесной скинии. Кровь Христа очищает не крышку ковчега, а души людей. Адвентисты попытались соединить в одно несопоставимые элементы Библейского Откровения – земного и небесного святилищ, характер очищения которых следует отличать друг от друга. Сказанное в Послании к евреям о небесной скинии (храме) совершенно не относится к пророчеству Даниила о скинии (храме) земной. От такого искусственного соединения несоотносимых частей Писания у адвентистов и возникло заблуждение в виде доктрины судебного следствия.

Соединение в одно духовного и буквального смыслов может привести к каким угодно искажениям библейского смысла. Пророчество Даниила требует духовного истолкования, хотя и несвязанного со сказанным в Послании к евреям. Очищение земной скинии лишь внешним образом указывало на духовное очищение грехов людей, поскольку зависело от их покаяния. Однако нам ничего не известно, что от этого же зависит очищение небесной скинии. Если бы это было так, тогда мы могли бы заслуживать себе спасение собственными покаянием и верой, если не делами. Представление же о том, что наши дела могут влиять на очищение небесной скинии, вообще библейски проблематичны, поскольку превращают благодать не в исключительный способ прощения грехов, а в средство их самоискупления.

Согласно Посланию к евреям (Евр. 9:23-24), небесная скиния очищается не жертвоприношением животных, и даже не покаянием людей, а Жертвой Иисуса Христа. Мы не можем понимать эту Жертву в подобии телесной жертвы, поскольку телесные страдания Христа не входят ни в какое сравнение с Его страданиями духовными. И, наоборот, телесные заслуги не всегда адекватно отражают духовное отношение человека к Богу (Мф. 15:8; 2 Тим. 3:5). Вот почему Господь заинтересован не в ритуальных и даже не в моральных действиях людей (они важны для людей), но в «сокровенном сердца человеке», в чистоте его мотивов и целей.

Что же касается заслуг в деле оправдания, то духовное очищение никак не связано с физическим, включая и жалкое подобие. У них так сказать разная конвертируемая валюта: наше покаяние или послушание есть только повод для применения к нам искупления Христа, подлинная же причина его – любовь Бога. Следовательно платой за наши грехи выступают не наши заслуги, а Его смерть, принесенная для удовлетворения требований закона. Отсюда различаются и сами исполнители очищения. Могут ли осквернить наши грехи небесное святилище или нет, оно остается святым, поскольку зависит не от наших, а от Божьих действий. В Новом Завете Бог обращается от внешне показного послушания, которое стимулирует страх перед наказанием закона, к послушанию внутреннему, осуществляемому из любви к Богу. И эта любовь движет верой так, как не могут сделать дела.

Наконец, важно отметить односторонность зависимости земного от небесного: физическое действие зависит, а не управляет духовным. Невозможно при помощи любых земных поступков заставить небо дарить нам свои благословения. По этой причине многие образы Ветхого Завета были лишь символами духовной реальности. Ветхозаветные храм и скиния были лишь прообразами человеческой души (Ис. 66:1-2; Деян. 7:48; 1 Кор. 3:16). «Небольшой рог» (Дан. 7:8; 8:9) был прообразом многих слуг сатаны: греческого императора Александра Македонского, сирийского правителя Епифана IV Антиоха, римских полководцев, прокураторов и императоров Помпея, Пилата, Калигулы, Нерона, но в конце веков проявится наиболее одаренный его слуга – антихрист. Поэтому «мерзость запустения», как и очищение от нее, происходили в земном Божьем святилище неоднократно (напр. Иез. 8:3). Все это было подготовкой к Первому, а затем и к Второму Пришествию Христа.

И уж совершенно натянутым является толкование адвентистов о точной дате вхождения Иисуса Христа в небесное святилище, а на самом деле точной дате Его Второго Прихода. Миллер верно отнес к концу «2 300 вечеров и утр» (Дан. 8:14) появление малого рога (Дан. 8:10-12), но сам этот рог отождествил с католической церкви ошибочно. Фактически, Миллер создал новое пророчество, хотя Даниил предусмотрел защиту от неправильного понимания его слов, отказавшись от использования слова «дней» в пользу «вечеров и утр». В итоге пророчество о 70-ти седминах Миллер считал исполнившимся во дни Христа, а пророчество о 2 300 днях ожидающим своего исполнения в определенное время.

При этом Миллер не заметил, что неограниченная власть «малого рога» должна была длиться три с половиной года, а не несколько веков («времени, времен и полувремени»; см. Дан. 7:25 в оригинале). Конечно, число 2 300 суток, указывавшее на языческое осквернение, нужно было понимать буквально, т.е. как шесть лет и четыре месяца. Это было время осквернения Иерусалима Епифаном, длившееся с 170 по 164 годы до Р.Х. Миллер же придал этому числу иносказательный характер лет и начал свой отсчет лет со времени предполагаемого осквернения католицизмом духовной святыни – Церкви («попирания святыни и воинства»). Разумеется, такое толкование не согласовывалось ни с содержанием других пророчеств, ни с данными истории.

К тому же пророчества Даниила не различали Первый и Второй Приходы Христа, поэтому сам пророк описывал последние дни в виде проявления Божьего наказания, а не милости. С наступлением же эры благодати, земные обетования Израиля приобрели духовное значение, а он сам стал неотъемлемой частью Церкви как восприемнице всех ветхозаветных обетований. По этой причине при толковании Писания важно проводить правильно различие между исполнившимися и неисполнившимися пророчествами, между аллегорическим их содержанием и буквальным.

Таким образом, последняя «седмина» сбылась в точности как и все остальные 69. В середине ее «был предан смерти Христос», а в конце ее спасение стало доступным для всех народов и было установлено новое, духовное царство Христа. Так осуществилась «полнота времени» для Ветхого Завета. Новый же Завет начал новую эру, и по этой причине его пророчества имеют несомненный приоритет над ветхозаветными. Другой же срок не имел образного значения и относился к более близкому времени, связанному с пророчествами из 11-й главы книги Даниила.

Что касается понимания небесного служения Христа в Священном Писании, то небесная скиния имеет духовный символ и не должна уподобляться земным явлениям, зависящим от духовных в одностороннем порядке. Христос сегодня не продолжает Свою искупительную работу на небе, поскольку полностью ее завершил в лице Своей Смерти и воскресении. Эти события неповторимы и уникальны. Ходатайственное Его служение лишь распространяет на верующих последствия достигнутого Христом на Голгофе. Мнение о продолжающемся искуплении или судебном разбирательстве нужно признать библейски несостоятельным и внутренне противоречивым. Мало того, это учение делает искупительный труд Христа на кресте неполноценным.

Касаясь значения субботы для христианина нам нельзя пройти мимо вопроса отношения христианина к закону. В каком смысле к нему применим закон? Как средство освящения или же как условие спасения? Адвентисты в этом вопросе пытаются усидеть сразу же на двух стульях, не находя иного способа сохранения необходимости соблюдения дел как при помощи страха перед наказанием, исходящим от преступления закона.

Согласно тексту Гал. 3:19, закон был дан с целью противодействия нарушениям воли Божьей, причем это средство противодействия было несовершенным и с приходом Христа на землю отмененным («до времени прихода семени»). Сам Христос оценивал закон Моисея как уступку более совершенным отношениям, существовавшим до него и выражавшимся в законе совести (Мф. 19:8).

Между тем настаивание адвентистами на соблюдении очищенного от ветхозаветных злоупотреблений закона ничем не отличается от требования иудействующих фарисеев, некогда осужденного в Первоапостольской церкви: «Если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись» (Деян. 15:1). Адвентисты нам сегодня говорят подобное: «Не будете соблюдать субботу по обряду Елены Уайт, не можете спастись». Это не утрирование, поскольку именно Елена Уайт возвела почитание субботы в ранг признака спасения, если последний термин уместен в адвентизме. Ангел в видении сказал ей, что даже неплатящий десятину никогда не войдет в небо. Параллель субботы с десятиной весьма показательна, поскольку Новый Завет при всей важности материального служения не предписывает десятине статуса признака или условия спасения (2 Кор. 9:7).

Нечто подобное мы можем сказать и о пищевых запретах израильтян, отмененных Христом (Мф. 15:11; Лк. 10:8; ср. Деян. 10:11-15), что подтверждает и Павел (Рим. 14:2-3; 1 Кор. 10:25-26; 1 Тим. 4:2-3). И уж более чем показательно присутствие этих двух тем в следующем контексте: «Итак никто да не осуждает вас за пищу, или питие, или за какой-нибудь праздник, или новомесячие, или субботу» (Кол. 2:16). В праздники Пасхи, Пятидесятницы и Кущей, а также в новомесячия и субботы (см. 2 Пар. 8:13) совершались ежедневные всесожжения, отмененные Христом. Тем не менее Елена Уайт писала, например, следующее: «Сыр никогда не должен входить в ваш желудок. Это такой же грех против себя, как нарушение Десяти заповедей». За съеденное яйцо ад? Кажется, мы уже забыли об этих временах. Иными словами, в лице адвентизма мы имеем реконструированную ересь иудействующих.

Каким же образом апостолы решали данную проблему? Петр назвал закон непосильным бременем (Деян. 15:10). Апостолы утвердили первое постановление о спасении исключительно по вере, а не делам, будь это обрезание или что-либо иное. При этом был дан совет воздерживаться от идоложертвенного, крови, удавленины и блуда (Деян. 15:20). Фактически они отделили вопрос спасения от вопроса освящения. Первое было обязательным, второе – рекомендательным. Хотя освящение является признаком спасения, тем не менее этот признак не понимается в своем абсолютном значении, но лишь в относительном. Христиане могут согрешать, но их грехи могут стать причиной их духовной гибели лишь при условии отказа от их исповедания.

Если отношение к субботе отражается на вопросе спасения, уместно было бы привести ряд (разумеется, не библейских) новозаветных примеров, где бы за непочитание субботы верующие предавались бы смерти или отлучались от Церкви. В Новом Завете существует такое понятие как «хула на Духа Святого», есть «грех к смерти», есть «произвольный грех», но нигде нет и намека на грех против субботы, который бы не прощался.

Адвентисты могут привести нам текст Числ. 15:35 из Ветхого Завета. Ближайший контекст этого текста (Числ. 15:22-36) говорит о различении грехов неведения и грехов дерзких. В качестве примера греха дерзости приведен случай с человеком, собиравшим дрова в субботу. Поскольку это нарушение сопровождалось дерзостью, вероятно, выраженной через слова или поведение, он и был предан смерти. Если бы этот человек просил прощения, он не подвергся бы такому наказанию. Дерзость, а не само нарушение, определяло смертную вину провинившегося. По этой причине данный текст не может выступать доказательством того, что непочитание субботы наказывалось смертью даже в Ветхом Завете (Неем. 9:14-17).

Напротив, нарушения суббот часто не наказывались по Божьему долготерпению: Моисей не наказывал тех, кто вышел в субботу искать манну (Исх. 16:27-28), Неемия не наказывал тех, кто покупал товары у иноземцев в субботу (Неем. 13:19). Суббота была в Ветхом Завете «знамением», относящимся к святости или принадлежности к Божьему народу (Исх. 31:13; Лев. 19:30; Иез. 20:12), однако за нарушение ее никто не подвергался наказанию смертью. В тексте Лев. 19:3 почитание субботы приравнено к почитанию родителей. Нарушение этой заповеди лишало человека дополнительных благословений (см. Ис. 56:2-4), но не причастности к Божьему народу (Иез. 20:13-17, 23-26). Текст Лев. 26:43 говорит о субботе даже как о способе наказания за грехи Израиля.

Век благодати отсрочил наказание за любой грех (включая неверие) до времени Последнего суда (Ин. 12:47-48). По этой причине мы имеем право игнорировать ветхозаветные заповеди, поскольку, согласно им, нам следовало бы сегодня предавать смерти идолопоклонников (Втор. 13:12-15) или прощать долги своим должникам каждый седьмой год (Втор. 15:1). Примечательно, что оба эти указания находятся в пределах общего контекста отрывка Втор. 14:3-21, содержащего пищевые запреты. Почему же одну часть Божьего закона адвентисты исполняют, а другую нет (см. Гал. 5:3)?

Теперь давайте взглянем на Новый Завет. Ученики Христа нарушали закон, когда срывали на поле колосья и извлекали из них зерна в субботу (Мф. 12:1). Сам Христос оправдывая их поведение прибегает к истории с Давидом, нарушившим в случае крайней нужды закон об употреблении хлебов, предназначенных для священников (ср. Мф. 12:5). Также Он указывал на возможность обрезания младенцев в субботу (Ин. 7:22-23). Евреи извлекали из ямы вола в субботу (Мф. 12:11; ср. Лк. 13:15), и никто их за это не предавал смерти. Исцеленный Христос человек ходил в субботу с ношей (постелью) и остался жив (Ин. 5:10). За то, что Христос исцелял в субботу, иудеи искали самосуда (Ин. 5:16), а не обращались в синедрион для законного осуществления приговора, который мог быть осуществлен через разрешение римских властей. Когда же зашел спор между иудеями о Христе, часть из фарисеев поддержала Христа, несмотря на то что Он нарушал субботы (Ин. 9:16).

Во свете этих данных можно задаться вопросом: «Могла ли заповедь о субботе относиться к спасению?» Ответ напрашивается сам собой: Если нарушение заповеди Божьей в крайних ситуациях позволительно, она не может относиться к спасению. Если бы суббота определяла вопрос спасения, разве мог бы Христос сказать о ней то, что Он и ее Господин (Мф. 12:8)? Могли Он в таком случае учить: «суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк. 2:27)? Для сравнения, Христос не позволял, чтобы через храм проносили какую-либо вещь. Значит Дом молитвы Он ценил выше, чем субботу.

С приходом Христа закон перестал быть средством спасения, заняв более скромное место средства освящения. Закон был дан для определения греха, а не для его искоренения. Избавиться от греха может помочь только Божья благодать, даруемая верующим даром, без платы и заслуг. Закон может устрашить, однако устрашением невозможно достигнуть победы над злом. Страх наказания сдерживает грех лишь временно и слабо. Заповедь о разводе, например, защищала женщину, но куда более примитивно, чем новозаветный запрет на развод.

Закон важен и нужен христианину для того, чтобы помнить о своей беспомощности и осознавать свою постоянную зависимость от Божьего прощения его проступков. Бог предпочитает иметь дело с сыном, имеющим блудное прошлое, чем с ропщущим, но с виду безупречным сыном. Под страхом наказания дела получаются не те, которых ожидает Бог. Тем не менее этой функцией задачи, стоящие перед законом, и исчерпываются. «Делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2:16; ср. Рим. 3:20, 28).

Наконец, тема субботы (вернее покоя) поднимается в Послании к евреям. В тексте Евр. 4:9 говорится: «Посему для народа Божия еще остается субботство». Внимательное изучение контекста (Евр. 4:1-11) указывает, что автор использовал слово «субботство» весьма специфически. Он связывает с субботством тему спасения, однако вкладывает в этот термин нетипичный для Ветхого Завета смысл. Субботство для него – это получение покоя, который приобретается путем отклика на Божий призыв: «Ныне, когда услышите глас Его, не ожесточите сердец ваших». Таким образом «войти в покой Его» не равнозначно субботнему покою. Этот покой произошел в «другом дне», который отличается от дня покоя Бога и дня покоя Иисуса Навина. Сам же суббота вообще не фигурирует в ходе рассуждения автора.

Таким образом тема спасения в данном отрывке Писания относится к дню покоя, а не к субботнему дню. Лишение спасения возможно лишь при отказе принять Божий призыв – евангельский призыв. Под «народом Божьим» понимаются евреи, еще не сделавшие этот шаг. Они – это те, о ком сказано, что «некоторым остается войти в него». Соблюдая тщательно субботы, они могли лишиться «субботства». Их нужно отличать от тех, кто без соблюдения суббот услышали евангельский призыв и последовали за ним: «а входим в покой мы уверовавшие».

Самое удивительное в этом отрывке Писания то, что его автор ни слова не упоминает о субботе как дне покоя. Вместо этого он говорит подлинное субботство или соблюдение субботы состоит в повиновении призыву Бога. А этот призыв предусматривает оставление старого понимания значения суббот во имя нового. Таким образом Христос не отменял субботу в том смысле, как мы выбрасываем износившуюся вещь, Он отменил ее в том значении, что она передала «другому дню» свой духовный смысл «покоя с Богом». И в этом все значение субботы для христиан.

Ветхозаветное представление о субботе не столько в корне отличается от новозаветного, сколько предвосхищает его. Текст Числ. 15:25 нарушает евангельский принцип «субботы для человека» лишь с беглого взгляда. В действительности субботу сделали обременяющей субботой сами евреи. Бог сказал: «Святите Мои субботы», «не делайте никакой работы», а евреи позаботились превратить это повеление в бремя. Говоря о святости субботы для евреев, как и воскресения для христиан, Бог подразумевал служение духовным потребностям людей, а не системе жестких правил. Он – Господин святого дня в том смысле, чтобы не превращать его, как и пост, молитву и богослужение, в обряд.

У мусульман существует много заповедей, например, намаз строго по часам. И по Корану - это тяжелое бремя, так что даже Мухаммед выпросил у Аллаха поменьше "намазов" в сутки. И тем не менее даже мусульмане не расстреливают за нарушение времени молитвы! Даже они не считают это смертным грехом. Евреи же считают: они по субботам даже не звонят друг другу, чтобы принести слова утешения и назидания. Считают это непростительной виной и адвентисты: поскольку даже не совершают поездок в субботу с целью благовестия неверующим или ободрения других верующих. Они все еще находятся под законом и его покрывало скрывает от них подлинный смысл его как временного детоводителя (в греч. педагога) возмужалой благодати. Они еще пользуются детскими образами в своих отношениях с Богом, тщательно соблюдая внешние формы, за которыми не находят времени для почитания Бога «в духе и истине». Писание призывает таковых к духовному росту, к оставлению «вещественных начал» и приобретению «совершенств Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет».

Этот переход на новый уровень отношений с Богом не является реставрацией временных ветхозаветных предписаний. Различие между ними не в степени, а в качестве. От старого нужно отказаться самым решительным образом, поскольку оно становится препятствием на пути движения вперед. Игры в куклы должны быть заменены на реальные отношения, жертвы, обрезание, праздники, ограничения в пище – ушли в прошлое, выполнив свою роль родильных вод. Приспосабливать их к новым условиям бесполезно.

На пути спасения Бог выставил уже новые указатели, поэтому старые могут завести не туда, куда нужно. Вот почему Павел так боролся с иудействующими, почему видел в этом учении опасность для благодати. По этой же причине мы не можем взращивать внутри себя современных фарисеев, несущих Богу большее количество постов и десятин, чем это делали фарисеи времен Христа. Снова повторимся: вопрос не в степени, а в качестве. Степень усовершенствует старое, качество – получает и использует новое. Вот и вся разница между жизнью под законом и жизнью под благодатью. Первый тужится заработать себе спасение, второй – принимает его с благодарностью в дар. Первый не знает, что делать со своими грехами, поскольку не уверен, слушает ли Бог грешника. Второй же осознает свою полную зависимость от Бога, несет Ему свои грехи и взамен получает способность побеждать их.

Дела и послушание могут совершаться либо из-за страха наказания, либо из-за любви. Нам нужно теперь определиться, кому мы служим: своему Отцу или Судье. Это и покажет нам всю разницу между бескорыстной благодарностью блудного сына и внешней праведностью его старшего брата, между слезами падшей женщины и самодовольством фарисея, желающего таким как она только справедливого возмездия по их делам, а не сострадания и помощи. Христос, таким образом, не выражал меньшую строгость к соблюдению субботе, Он ее просто нарушал. И в этом Он для нас пример.

Важно отметить, как сами иудеи относились к соблюдению субботы. Например, нарушение субботы ради спасения жизни было оправданным в иудаизме (1 Мак. 1:43; 2 Мак. 6:1-6). Иудейский историк Иосиф Флавий также подтверждает, что субботой часто пренебрегали не только язычники, но и иудеи («Древности», 12, 1:1). А коль суббота для самих евреев не считалась первейшей заповедью, ясно, что иудеохристианский переход к почитание вместо нее воскресенья не мог быть болезненным.

Да, в иудаизме нарушение субботы наказывалось, поскольку она была знаком принадлежности к израильскому народу, но наказание осуждению рознь. Хотя суббота и носила значение внешнего символа завета с Богом, все же это был символ, к которому относились как к символу не только Христос, но и сами евреи. Иосиф Флавий ограничивает почитание субботы лишь Иудеей («Древности», 11, 8.7), что объясняет выбор Христом основным полем Своей деятельности Галилею. Даже иудей мог избежать смерти за нарушение субботы, просто удалившись на некоторое время в Самарию («Древности», 11, 8.7). Христос же нарушал ее весьма часто и в течение трех лет оставался жив, посещая Иерусалим и Иудею.

Переход от субботы к воскресенью в ранней иудео-христианской общине был не столь резким, как это могло быть, еще и по той причине, что она некоторое время признавала возможность почитания обоих этих дней. И лишь с разрушением Иерусалима в условиях изоляции от иудаизма христианская церковь полностью перешла на почитание воскресения. Это сделали уже не иудеохристиане, а уверовавшие во Христа язычники, которым это далось без каких-либо проблем.

Если бы суббота занимала большое место в иудаизме, о ее значении было бы написано множество различных трудов периода Второго Храма (200 г. до Р.Х.- 135 г. по Р.Х.), чего мы, однако, не на ходим в таких безусловно авторитетных текстах иудаизма как Книга Юбилеев, Первая и Вторая книги Маккавеев, Дамасский документ и «Древности» Иосифа Флавия. Напротив, тема важности почитания суббот должна была быть первой в условиях агрессии со стороны эллинизации еврейского населения в период, предшествующий восстанию Маккавеев. Создание либеральных настроений в священнической среде говорит о том, что древние обычаи и традиции, связанные с соблюдением субботы, подверглись переосмыслению (1 Мак. 2:7-8, 17, 29-41; 2 Мак. 8:26-28).

Христос оценивал приверженность евреев к субботе как часть их формального отношения к Богу. Любой обряд не может не выступать в роли заменителей духовной жизни. Почитание субботы выдвинулось на первый план при осознании факта долгого отсутствия пророческого голоса в Израиле. Суббота фактически была использована для компенсации этого недостатка.

Странно видеть выступление Христа против субботы как борьбу с незначительными побочными тенденциями, в целом неприсущими иудаизму. Он выражал новый подход к отношениям с Богом, которые должны были прививаться к сознанию людей постепенно, мерной поступью. Субботу нужно было заменять на воскресенье, поскольку она была олицетворением временных Божьих мер в составе устраненного закона. Даже присутствие этой заповеди в Декалоге не изменяет положение, поскольку и последний был сведен Христом лишь к двум заповедям: любви к Богу и к ближнему.

Впрочем Бог никогда не придавал субботе решающего значения по сравнению со Своими требованиями духовного порядка. Начало ее почитания вместе с обрезанием имеет общее происхождение (до закона Моисея), а значит должно иметь и общую с ним судьбу простого знака (знамения) отношений с Богом. А поскольку последние впоследствии были изменены (Новый Завет вместо Ветхого), изменилось и значение этих знаков. Суббота, несмотря на вхождение в Декалог, оставалась частью ритуальной системы иудаизма и должны была быть отменена вместе с нею (Еф. 2:15). По этой причине апостолы исключили ее из списка обязательных требований, предъявленных к уверовавшим язычникам (Деян. 15:20).

Поскольку суббота для евреев стала кумиром или исключительным способом угождения Богу, уже в Новом Завете мы видим постепенное оставление этого дня и переход на «другой» – воскресенье. Именно воскресенье как «первый день» (ср. Деян. 20:6-7; 1 Кор. 16:1-3) подразумевается под «днем Господним» (Откр. 1:10 в оригинале). Иоанн был в духе не в «Последний день», а в день «первый» или воскресный, поскольку находился на острове Патмос и слышал голос Иисуса Христа. Выражение «в духе» делает эсхатологический смысл фразы «в день Господний» тавтологией.

Адвентисты ставят остальным христианам в вину отмену почитания субботы в качестве святого дня или дня покоя. Они выделяют ее из всех ветхозаветных постановлений тем, что она входила в состав Десятисловия. Тем не менее евангельские христиане отрицают не идею субботы, а лишь ее форму. В конце концов значение субботы состоит в «покое» (что и значит еврейское слово «шаббат»), а не в дате или дне ее празднования. При этом они объясняют это новозаветной практикой. Данная замена дня седьмого на день первый узаконена самим Новым Заветом, а не последующими поколениями христиан, как это пытаются представить адвентисты.

Есть ли объяснение необходимости такому изменению формы, а не содержания этой ветхозаветной заповеди? Да. К седьмому дню Бог завершил Свое творение, а первым днем Он начал восстановление этого творения силой Воскресения (Ин. 20,19,26; Деян. 2:1). Создать мир – хорошо, но искупить его означает большее свидетельство о любви Божьей к людям. Седьмой день символизировал завершение трудов человека по своему спасению, тогда как во Христе спасение мы принимаем «в первый день» даром, т.е. по одной лишь вере.

По этому и сказано, что мы «умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых, да приносим плод Богу» (Рим. 7:4). Когда силой Воскресения мы получили способность выполнять требования Божьего закона, он из нашего судьи превратился в друга и помощника. Слово «Воскресшему» в данной цитате глубоко символично: мы принадлежим «Воскресшему» в «первый день недели», а не Лежащему во гробе в субботу.

Никак нельзя отрицать того, что уже первые христиане почитали воскресный день. Это как раз и подтверждает факт непрекращающейся евангельской традиции – отмечать в качестве святого дня воскресенье. Так в Деян. 20:7 ученики избрали для хлебопреломления именно «первый день недели». Никакие адвентистские хитрости (с еврейским наступлением каждого дня вечером и другие) не могут изменить значение этого текста. Мы видим, что Павел даже прождал в Троаде «семь дней», чтобы поучаствовать в Вечере Господней, которая, вероятнее всего, тогда совершалась раз в две недели.

Избрание этого же дня для сбора пожертвований мы видим и в тексте 1 Кор. 16:2. Этот обычай был утвержден повсеместно и, разумеется, не случайно совпал с воскресеньем. Из того, что для верующих самой удобной возможностью для такого рода встречи могли быть именно еженедельные собрания, следует, что богослужения проходили именно по воскресным дням. Если первые христиане делали это, то какое же мы имеем право не следовать этому обычаю. Пусть это и является «преданием», однако Павел призывает соблюдать такие обычаи (1 Кор. 11:2; 2 Фес. 2:15; 3:6), которые не противоречат Священному Писанию.

Сказанное не означает, что Бог изменил Свою волю, заменив субботу воскресением. Речь идет о другом. Ветхозаветные заповеди, большей частью ритуальные, были лишь напоминанием или указателями (отсюда «детоводитель» в Гал. 3:24-25) на более совершенные требования Бога. В этом смысле надобность во внешней оболочке нравственного закона отпала. В Новом Завете духовные идеи, заложенные в ритуальный закон, были освобождены от внешнего значения и приобрели значение внутреннее, нравственное и духовное. Все же физические обетования Ветхого Завета (материальное богатство, долгожительство и т.п.) лишились своей силы.

Новый Завет развил ветхозаветные требования в моральном направлении. При этом одни ветхозаветные требования были отменены Христом (обрезание, почитание субботы и праздников, соблюдение законов о нечистоте в пище, в повседневной жизни и в богослужении, брачный союз с иноплеменниками), другие видоизменены (законы о разводе, о клятве, об отношении к врагам и государству), а те, действие которых сохранилось в неизменном виде, представлены в новозаветной практике первых христианских церквей (запрет блуда, убийства, воровства и т.д.). Неизменным, разумеется, осталось «важнейшее в законе» (Мф. 23:23): суд (как справедливость), милость (как долготерпение и снисхождение) и вера (как доверие). Как милость без справедливости, так и «суд без милости» равно не угодны Богу (Иак. 2:13).

Павел отрицал правомочность обвинения христиан из язычников в нарушении ветхозаветных положений о пище, почитания суббот, новомесячий и других праздников, называя все это «тенью будущего» (Кол. 2:16-23). Какое же имеют право адвентисты навязывать верующим ограничения на пищу, которую освятил Бог Новым Заветом (1 Кор. 10:30; 1 Тим. 4:3-4)? Конечно, в древности мясо свинины часто использовалось в культовых жертвоприношениях языческим богам, однако Павел допускал здесь существование опасности лишь при условии определенного внутреннего отношения к принятию этой пищи и не более (Рим. 14:23).

Павел не мог требовать соблюдения многих ритуалов Ветхого Завета, хотя и о них было сказано как о действенных «навеки», поскольку под выражением «век будущий» в Ветхом Завете понимается Приход Мессии, Который при этом вправе распоряжаться законом в соответствии с исключительным правом (Деян. 3:22). Все ветхозаветные заповеди были действительны только до наступления этого «будущего века». Как Моисей был законодателем для времени Ветхого Завета, так для времени Нового Завета таким законодателем является Христос (Евр. 1:1).

В этом смысле авторитет Христа превосходит авторитет Моисея как законодателя и Илии как самого важного из пророков. На горе Преображения Бог призвал апостолов «слушать» не этих мужей, а Его «Возлюбленного Сына» (Мф. 17:5). В результате наступления Царства Божьего на земле условия спасения изменились: вместо дел, покаяния и веры, остались только покаяние и вера. Данное изменение было запланировано Богом, хотя люди Ветхого Завета и находились в некоторой «тайне» или «времени неведения», о которой говорят Павел и Петр.

Какова причина изменения ветхозаветных установлений? Писание говорит ясно: «Потому что с переменою священства необходимо быть перемене и закона» (Евр. 7:12). Вот почему «закон заповедей» был «упразднен» учением Христа (Еф. 2:15), а за несоблюдение субботы и т. д. нельзя было осуждать новозаветных верующих (Кол. 2:14,16-17). Поскольку в последнем тексте суббота упоминается в одном ряду с другими отмененными Новым Заветом повелениями, мы можем судить о том, что ее статус не может подтверждаться ссылками на присутствие в составе Десяти заповедей.

Сами адвентисты не во всем следуют ветхозаветным установлениям, о которых сказано, что они были установлены (кстати, не для язычников, а иудеев – см. Деян. 15:16-17; 21:20-21) «навечно» (напр. Исх. 27:20-21; Лев. 24:8; Числ. 15:13-15). К ним относятся законы об обрезании, о жертвоприношениях, о невозможности заключения браков с иноплеменниками и др. Разве в этом вопросе Бог противоречил Сам Себе? Нисколько, поскольку некоторые из этих постановлений были даны лишь до Прихода Мессии и относились к одним евреям.

Адвентисты седьмого дня пытаются истолковать многие тексты Нового Завета с точки зрения высшего авторитета Ветхого Завета, когда в действительности это должно быть наоборот. Основной проблемой адвентизма является выборочное использование свидетельств Библии, а также непонимание того факта, что Новый Завет есть завершение ветхозаветного Откровения. Более полные знания были представлены в Новом Завете – как вершине всего Божественного Откровения (Ин. 1:17; 3:12, 31; 8:23; 1 Пет. 1:10-12; 1 Кор. 13:10; Еф. 1:21; Евр. 1:1; 7:11,18-19; 8:6-7,13). Наконец, сама суббота занимает в Ветхом Завете, далеко не то положение, которое ей определил адвентизм. В нем она входит в качестве одного из условий спасения.

Елена Уайт объявила, что соблюдение празднования субботы является «печатью» избранничества ее сторонников к спасению. Это похоже на то, что спасение в адвентизме достигается путем почитания субботы. Адвентисты верят в «сон души» – бессознательное состояние человека после его смерти – и полное уничтожение грешников в аду после Великого суда. Они практикуют омовение ног, не признают общехристианских праздников, соблюдают ветхозаветные постановления относительно пищи, при совершении причастия пользуются виноградным соком и недрожжевым хлебом. При этом они совмещают между собой закон и благодать, против чего выступал ап. Павел, а апостол Петр назвал старый путь спасения бременем, «которого не могли понести ни отцы наши, ни мы» (Деян. 15:10).

Так или иначе, рано или поздно, но переход к почитанию «другого дня» должен был состояться. Бездеятельный покой стал жизнедеятельностью, обряд – образом жизни, гнетущее подчинение – восхищенным поклонением. Субботний покой говорит о пассивности, а воскресный – об активной жизни. Первый покой не имеет силы жизни непреходящей, а второй – жив этой силой. Покой следует за тяжелым трудом, свершаемым по мотивам заслуг, а воскресение предшествует свободному труду, свершаемому из любви, а не требований закона и угроз. Сущностью субботы является память, а смыслом воскресения – надежда. Таким образом это был воистину оправданный, закономерный и чудесный выбор, которым стоит дорожить. Это и делают все христиане.