Константин Карпов

Всякий раз, когда вхожу в православный храм, взываю к Богу: «Господи, охрани меня от соблазна православия!»

Реформацию надо начинать с себя. Мой личный опыт Реформации – это путь борьбы с искушением религиозности. Это тяжёлый, скорбный, и, порой, страшный путь. Стоит ли изливать личное? Мне больно за близких уже людей, не устоявших под напором православия.

Буду писать.

Чтобы знали.

Феерическое дерзновение этой книжицы объясняется моим твёрдым упованием спасения во Христе для всякого человека.

Что такое религия? Почему люди уходят в религию? Религия возникает, когда человек осознаёт свою смертность. Постигая реальность жизни и смерти, человек проходит следующие уровни понимания:

1. Обычно ещё в детстве человек вдруг остро осознаёт: «я ведь тоже когда-нибудь умру».

2. Человек понимает, что его не было уже целую вечность – до его рождения.

3. Но есть и были другие люди – жизнь дана много кому ещё. Жизнь – это не только я. Это уровень атеизма.

4. Когда-то не было никого. Значит, неужели не было жизни? Представить это невозможно. Это как с пространством. Границу комнаты представить несложно. Но как представить границу пространства? Пространство безгранично, хотя это и непостижимо. Аналогично Жизнь безгранична – хотя и это непостижимо. Это уже серьезный скачок сознания. Уровень буддизма.

5. Я - личность. Т.е. я – не виртуальная функция моего организма, а я – есть. А раз я есть, и меня не было, значит, есть Творец. А рез Творец есть, значит, Творец - Личность. Коротко говоря: если я есть – значит и Бог есть. Это тот уровень сознания, который, видимо, был достигнут библейским Авраамом.

6. Осмысление реальности и определённый жизненный опыт приводят человека к ясному осознанию действительности своего положения:

А) человек, увы, не имеет доступа к Творцу

Б) человека ясно обличает совесть, что он не соответствует требованиям Творца

В) человек видит свою полную немощь в попытках изменить себя.

Тут возникает мысль о помощнике, посреднике, который бы с одной стороны помог бы человеку, подсказал бы, а с другой, имея доступ к Творцу, как некий секретарь представил бы труды человека перед Творцом

Это путь, который каждый человек может пройти в одиночку – без Духа Святого - обладая лишь минимальным набором рассудительности, наблюдательности и здравомыслия.

Таким образом, можно вывести универсальную формулу человеческой религиозности:

Причина человеческой религиозности – страх смерти.

Мотив – стремление избежать смерти – спастись.

Технология спасения: в спасении есть две стороны, - то, что человек должен сделать сам, и то, что должен обеспечить посредник. То, что зависит от посредника – не зависит от человека, на это можно только надеяться. То, что зависит от тебя – зависит только от тебя и значит, с точки зрения человека, именно эти труды становятся функционально определяющими в деле спасения человека.

Кратко, формула человеческой религиозности:

Берусь утверждать, что это универсальная формула любой человеческой религиозности. Например: если посредник Христос, а человек должен только веровать, то получим весьма распространённое ныне религиозное представление: человек спасется ради веры через Христа. Если человек должен не только веровать, а ещё и иметь дела (любви) – получится традиционная доктрина.

Если соответствующе заменить посредника, то можно получить, наверное, любую иноверную религиозность.

Итак, достигши хотя бы 5 уровня понимания, человек начинает духовный поиск своего Творца. 5 уровень это уровень романтический. К сожалению, в реальности он очень скоро заменяется шестым уровнем. На 6 уровне поиск Творца заменяется поиском посредника. И если человеку удаётся (как ему кажется) найти такого посредника и установить (как ему кажется) связь с Творцом через такого посредника, то такая связь называется религией по определению.

Первое знакомство с православием

Человек, ищущий посредника, родившийся в России и не имеющий иных устойчивых привязанностей наверняка попадёт в православие. Отметим мимоходом один очень любопытный момент, точно такой же, точно тот же самый человек, но родившийся, например, в Турции, и не имеющий других устойчивых привязанностей наверняка попадёт в ислам. И я предлагаю каждому христианину как-нибудь самостоятельно поразмыслить на тему: «Если бы я родился в Турции, нашёл бы я путь ко Христу?».

Я буду строить изложение материала согласно течению жизни.

И тут православие оглушает нашего соотечественника инаковостью – как браконьер динамитом. Он видит совершенно иной мир. Эта церковность – позолота, паникадила, ладан; эти иконы, эти песнопения - красота! Не земля – а небо, небо на земле – вот он, точно, искомый посредник. Но позвольте заметить, вся эта «церковность» отнюдь не небесного рода, даже это не есть что-то специфически церковное. Потиры, дискосы и паникадила – это бытовые приборы римской знати начала нашей эры. Иконы – альманах стилей всех времён и народов, например «классическая» православная икона вобрала в себя элементы греческой языческой храмовой росписи. Музыка – родом из итальянской оперы XVI века. Нет, я не говорю что это плохо, это всё хорошо, правда! Я даже готов согласиться, что православие вобрало и сохранило лучшие образцы человеческой культуры – этакий живой музей. Но только вся эта оглушающая инаковость – это та же, наша, земная культура, только собранная из разных времён. А раз земная – значит так же и приедается, как и, например, приедается современная мирская культура. Только, конечно, приедается не сразу. А пока наш богобоязненный соотечественник очухается, пройдёт лет десять - пятнадцать, срок солидный, человек уже привыкнет, «обрастёт» связями, «вольётся», да просто состарится. И уже как бы – хорошо, и думать не о чём не хочется (а вот думать надо всегда). И человек забудет начальный толчок своего поиска – спастись, как же спастись? Забудет напрочь, в православии человек убаюкивается инаковостью и забывает о главном. Это удивительнейшее явление, которое я попытаюсь проанализировать и сделать далеко идущие выводы. Но сейчас я продемонстрирую всем очевидное наличие такого убаюкивания.

Каждый православный человек прекрасно осведомлён, что между ним и Жизнью (Богом) стоит всего лишь одна преграда – его грех. Значит, если человек не забудет о главном, о спасении, о Жизни, то человек должен мучительно думать о том, как же, как же избавиться от греха? Скажем, если у человека болит зуб, очень болит и даже возможны осложнения – и он приходит в лечебницу, главный и первый вопрос у человека будет – как избавиться от этой зубной болезни? Православный знает, что грехи прощаются кающемуся. Значит, вопрос о прощении грехов должен быть самым технологически острым вопросом в Церкви. Итак, задаём православному человеку элементарный вопрос:

«даром ли прощаются кающемуся грехи?».

И вот тут-то всплывает самый главный изъян православия – однозначного ответа не получите. У православия нет чёткого учения о спасении. У меня коллекция православных ответов на этот простой вопрос: от самого глупого («на 2/3 даром»), до самого умного («даром прощаются указатели на грехи» - видимо батюшка был программистом) и до самого неопределённого («условно даром»). Совсем немногие ответят правильно – «даром, ради Христа», и тут же безвозвратно задумаются. И уж совсем-совсем немногие ответят правильно и не задумаются. И спрашивал я не только людей «простых», но и священников, монахов, людей с православным теологическим образованием. Но вопрос не в том, насколько правильны или неправильны те или иные православные ответы, и даже не в том, как дальше поставить «детский мат» в два хода тем православным, которые ответили правильно и не задумались. Вопрос в том, что у православных нет догматизированного учения о спасении. Что эти люди вообще делают в Церкви?

В чём причина такого поразительного явления, что все православные в поисках спасения придя в Церковь, вдруг, как загипнотизированные, все сразу забыли свой главный мотив религиозности – стремление к спасению? Просто фантастика. И на самом деле всё объясняется ещё фантастичнее. Православие предлагает своим чадам учение о спасении вербально, подсознательно и не формулирует его даже для них (т.е. как бы убаюкивает). Почему? Потому что это учение о спасении до такой степени неприглядно, что его нельзя формулировать. Но я посмею это сделать.

Итак, в православии есть некое учение о спасении, принципиально не формулируемое. Но что-то же должно быть задекларировано перед внешним миром хотя бы. Да, существует весьма скудная догматическая витрина православия - катехизис православной церкви², но большинство православных его просто никогда даже в руки не брало, те же, кто знаком с ним (его изучают в семинариях), страшно им недовольны (не видел ни одного довольного). Причём, одни считают, что катехизис слишком «католический», другие – что слишком «протестантский». И никого не волнует, что те или иные его личные воззрения прямо противоречат катехизису – все понимают, что это только витрина. Но даже если взять за основу православный катехизис, то и там нет ясного ответа на наш вопрос о спасении: «даром ли прощаются кающемуся грехи?»

На чём же тогда основывается вероучение православия? На чём формируются православные богословские доктрины? У меня лично это практический вопрос – мне надо чтобы спорить.

Источники православного вероучения

Откуда православные черпают свои доктрины?

Из обвального количества безымянных брошюрок, из догматически не проверенных (а с чем сверять?) сочинений авторитетных учителей (современных богословов и древних святых отцов), из подозрительной подлинности писаний старцев.

Например, я в своё время был прямо-таки обескуражен, когда вдруг узнал, что крайне популярные так называемые «записки Мотовилова» вызывают сомнения в своей подлинности у официальных православных богословов³. Или так, мне как-то пришлось вести полемику с православным, который широко пользовался трудами патриарха Сергия (Страгородского) о спасении⁴. Мне пришлось потратить время, ознакомиться с этими достаточно обширными трудами, а потом мой оппонент (наверное, когда у него окончились другие аргументы) просто объявил, что эти труды всего лишь частное мнение патриарха, не догматизированное, никого ни к чему не обязывающее и, строго говоря, не может считаться учением православной церкви. И мне возразить на это было нечего, - это действительно так.

Святые отцы тоже не могут дать согласованного вероучения. Я достаточно (думаю, что достаточно) читал святых отцов – у них там всё одно и тоже: «лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным, а ты - бедный и больной, но ты старайся быть здоровым и богатым, очень старайся, но всё равно, ты всю жизнь будешь бедным и больным» (разумеется речь идёт о духовном). И это правильно, абсолютно правильно, но скучно, как постный суп - вот одно и тоже поют разными гласами. Но иногда встречаются потрясающие пёрлы. Например, я откопал у Симеона Нового Богослова однозначно кальвинистскую (!) цитату, вот она:

«Те, которые хранят врата царствия небесного, если не увидят в христианине подобия Христу, как сына отцу, никак не отворят ему их и не дадут войти. Ибо как подобные ветхому Адаму, преступившему заповедь Божию, пребывают вне царствия небесного, не смотря на то, что они нисколько невиновны в том, что подобны праотцу Адаму; так и христиане, подобные новому Адаму, отцу их Христу, входят в царствие небесное, при всем том, что то, что они подобны Христу, не есть собственное их дело; так как это совершается посредством веры, какую восприемлют они во Христа.»⁵

Я - протестант, и поэтому согласен, что спасение «не есть собственное наше дело», но откровенно кальвинистскую мысль о том, что погибающие «нисколько невиновны» в своей погибели допустить не могу! А православным всё нипочём – они говорят, что это тоже всего лишь частное богословское мнение Симеона.

Сами православные говорят о каком-то призрачном консенсусе святых отцов. Где это консенсус догматизирован?

Может быть, Предание есть бесспорная основа православного богословия? Нет. Например, есть такой православный труд «Мытарства Феодоры» - это элемент Предания – житийной литературы. Так одни православные мне просто стыдливо лгали, что не знают о таком ничего (этот труд крайне популярен), а другие, с каким-то многозначительным и затаённым придыханием объявляли, что аж дьякон Кураев считает этот опус сомнительным. Видимо, они полагали, что если дьякон Кураев так считает, то я должен воспринимать это как Великую русскую Реформацию?

А может быть в самом деле, современные богословы однозначно определяют православные доктрины? Тоже нет, не однозначно. Несколько лет назад я с интересом наблюдал, как известного профессора МДА другие православные богословы яростно травили, обвиняя в ереси несторианства.

Может быть, только Писание источник доктрин в православии? Нет, православные считают, что Писание нужно понимать только через призму святых отцов, чьи труды, в свою очередь, не догматизированы и не согласованы.

Но что-то же должно быть догматизировано в православии? Какое-то общепринятое вероисповедание? Единственно, что действительно можно считать догматическим основанием православия – это оросы первых семи вселенских соборов. Проблема в том, что никто этих оросов сам не читал (возможно только историки церкви и то в куцем виде), простые люди их в глаза не видели (с трудом ещё можно отыскать орос 7 вселенского собора об иконопочитании), и если и знакомы с ними, то только в изложении (опять же, - не догматизированном) святых отцов.

Я не буду чрезмерно злобствовать и признаю, что наличие какого-никакого православного катехизиса вынуждает меня рассмотреть существование двух православных учений. Одно «официальное» – согласное с официальным катехизисом. Другое народное, вербальное, неизвестно на чём основывающееся – то, которое исповедовал я будучи православным и которое исповедуют подавляющее большинство известных мне «воцерковлённых» православных людей.

Уверяю, большинство православных, положа руку на сердце, легко узнают себя в моём представлении «народного» православия.

Официальное православное учение о спасении

Вот что нам говорит официальное православие о спасении. Катехизис:

«207. Господь Иисус Христос пострадал за всех нас: со Своей стороны, Он принёс Себя в жертву, точно за всех и всем приобрёл благодать и спасение. Но пользуются этим те из нас, кто со своей стороны, добровольно принимают участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его (Флп.3,10).

208. Мы участвуем в страданиях и смерти Иисуса Христа посредством живой сердечной веры, посредством Таинтсв, в которых сокрыта и запечатлена сила спасительных страданий и смерти Иисуса Христа, и наконец, посредством распинания плоти своей с её страстями и похотями. …»

Красивый, поэтический слог. Христос приобрёл спасение для всех, но чтобы воспользоваться спасением надо, со своей стороны сораспяться Христу. Если человек, со своей стороны – сам, добровольно, берёт и сораспинается, то он начинает пользоваться благодатью. То, что со стороны человека, то и является тем, ради чего человек спасается.

Представим двух людей – один добровольно сораспинается, а другой – нет. Значит один пользуется благодатью, а другой – нет. Но благодать принесена всем (и это совершенно правильно). Значит, на «фоне» того, что благодать принесена всем, человек спасается за то или ради того, что добровольно сораспялся.

Нетрудно заметить, что эта точка зрения прекрасно ложится в нашу универсальную формулу человеческой религиозности: человек спасается ради своего участия в страданиях Иисуса Христа, через Его посредничество – через то, что Христос принёс всем благодать и спасение.

Всё хорошо сходится, - официальное православие выражает ещё одну форму человеческой религиозности, чего ещё надо?

Штука в том, что существует альтернатива человеческой религиозности. Почти 500 лет назад Мартин Лютер написал до сих пор скандальные слова: «ужасное и отвратительное преступление – стать «религиозным» человеком …»⁶ Именно Реформация предлагает Христианство, альтернативное «религиозности».

Альтернатива

Суть Реформации как раз и сводится к определённости в вопросе спасения. Люди не понимающие этого (или наоборот, хорошо понимающие) пытаются утопить суть Реформации в потоке второстепенных вопросов – иконопочитание, почитание святых, молитвы о умерших и т.п. Вспомним про «больной зуб» – острый вопрос – вопрос спасения.

Лютеранские Вероисповедания не отрицают традиционной догматики и не учреждают независимого кафолического согласия – «нового христианства» (новой секты). По сути, лютеранские Вероисповедания добавляют к классической церковной догматике лишь новый догмат об оправдании верой. История полна подобных прецедентов. В Апостольском символе веры, к примеру, ранняя Церковь выдвинула догмат о Троице. В Никейском символе – Церковь внесла разъяснение, что Христос единосущен Отцу. На Халкидонском соборе добавился догмат о том, что Христос – Человек полностью, а не наполовину и т.д. И вот это всё - духовное. Вы можете принимать догмат об оправдании верой (или иной догмат) или отвергать его, - но Вы не можете отрицать духовность этого вопроса.

В краткой форме этот догмат звучит так:

Т.е., если спроектировать формулу веры на формулу религиозности, то получится так: то что «сделано с нашей стороны» – это Христос. Христос – наша праведность, - это и есть истинное Посредничество. А секретарём, представляющим Христа нашей праведностью является наша вера. Собственно – вера это есть всего «лишь» то, что «представляет» Христа нашей праведностью. И только теперь становится понятно, почему Христос есть Истинный Бог. Если Христос не Бог, то он спас только свою личность, а если Бог, т.е. по существу наш Творец, то в Личности Творца имеет место быть вся бесконечность сотворённых Им человеческих личностей. И поэтому во Христе личность каждого человека уже обожена в небесах. Посмотрите, как об этом прямо сказано у апостола Павла:

«4 Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас,

5 и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, - благодатью вы

спасены, -

6 и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе,

7 дабы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей в

благости к нам во Христе Иисусе.

8 Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар:

9 не от дел, чтобы никто не хвалился.

10 Ибо мы - Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые

Бог предназначил нам исполнять. » (Еф.2,4-10).

Умом понять это не очень трудно, но сердцем усвоить это невозможно без действия Духа.

Некоторые легко соблазняются: как же так? Если Христос – моя праведность, если во Христе мне уже уготована святость, - причём даром (Божий дар – Еф.2,8), то что, я могу безудержно грешить? Удивительный момент. Когда проповедуешь про всеобщее воскресение, никогда никто не спросит – как же так? Если в Воскресение я получу новое прекрасное тело, то что, я могу теперь не мыться, не одеваться, не лечиться?

Если говорить серьёзно, то вера – это не просто знание о том, что ты якобы спасён во Христе, вера – это знание о том, что ты просто спасён во Христе. Вера подаётся Духом Святым, и никак иначе. Человек, имеющий веру, называется возрождённым.

Чем возрожденный человек отличается от невозрождённого? Невозрожденный ищет Бога или считает что нашёл Бога через посредника (в смысле секретаря). Возрождённый найден Богом, и об этом говорит ему вселённый Духом в сердце человека посредник (секретарь) – вера в то, что истинный Посредник - Христос есть его, человека, праведность. Вера есть, по существу, духовное зрение Христа.

Духовное зрение

Чтобы понять, что такое духовное зрение, попытаемся сперва понять «от обратного», что такое духовная слепота.

Слепой физически – падает, ударяется, разбивается. Аналогично – слепой духовно повреждается, страдает. В 33 главе книги Иова хорошо описано такое состояние человека.

14 Бог говорит однажды и, если того не заметят, в другой раз:

17 чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость,

18 чтобы отвести душу его от пропасти и жизнь его от поражения мечом.

или:

19 Или он вразумляется болезнью на ложе своем и жестокою болью во всех костях своих ...

Бедный человек! Движется ощупью, - действительно слеп, - не видит ни пропасти, ни поражения «мечом». И только два – три раза в жизни такой человек может надеяться на чудесное наставление Богом лично – как написано дальше, в 29 стихе: «это делает Бог два-три раза с человеком». Всё остальное время жизни такой человек движется натурально ощупью. Ощупью слепец познаёт закрытую от его взора окружающую среду. И вот также ощупью духовно слепой человек познаёт окружающий духовный мир. Этот духовный мир, это духовное «пространство» – объективно также как и пространство физическое. Также как и пространство физическое, это духовное пространство не зависит от субъективных, личных человеческих переживаний, - нравится, не нравится – а вот там ров – и надо с этим считаться. Объективность всегда проявляется в некоторых, познанных или непознанных, закономерностях. Это по определению, - субъективно – то, что зависит от нашего внутреннего состояния, а объективно, то, что существует независимо от него, - значит, существует по определённому закону.

Абстрагированная суть духовной реальности, собственно, и есть Закон Божий, аксиоматично выраженный в десяти заповедях. Бог создал прекрасный физический мир – и человек не может с эти не согласиться. Бог дал справедливый духовный Закон, и человеческая совесть также не может не согласиться с Законом Божьим.

Итак, вот что мы «имеем». Есть прекрасный, справедливый, святой духовный Закон (Рим.7,14) который реализуется в объективный духовный мир. И есть слепой человек – слепой духовно, слепо тыкающийся в этом тоже прекрасном (наверное) духовном мире, - падающий и страдающий.

Умный человек (пусть даже слепой) - два раза наткнётся на неприятное, в третий раз туда уже не сунется, смекнёт – ага, здесь - ямка, а здесь - горка. Также у духовно слепого возникают определённые правила «жизненного движения», какие-то жизненные установки, жизненные принципы, - и вот так возникает законничество. Со временем, развитые правила «слепого движения», (особенно если они в главном не приводят к острым конфликтам с духовной реальностью) – способны симулировать зрячесть. Такой человек, привыкший жить по своду законов (по уставу) вполне может возомнить себя прозревшим. «Я знаю, как надо делать, я настолько освоился со своим поводырём-законом, что уже смело передвигаюсь сам (в каких-то пределах) и могу поучать других неопытных, - как и что и где надо делать, а чего делать ну никак нельзя».

Спорить нельзя – спорить это бунт. Как можно что-то возразить, если ты слепой, по определению? Куда тебя ведут, туда ты и идёшь, - у тебя у самого очень непродолжительный опыт, а у них – двух тысячелетний, они-де сыны Авраама (сравните Мф.3,9). Поэтому они всё знают, - хочешь пренебречь их огромным опытом? – ха-ха – давай-давай - потыкайся сам. Такие слепцы и представить себе не могут иного духовного состояния – духовного видения, духовного зрения. Они держатся, судорожно цепляются за законничество, и представить себе жизни не могут без этого убогого поводыря, - конечно, слепой человек, потеряв поводыря, сразу потеряет ориентацию - катастрофа. Поэтому для них отказаться от законничества – безумие и соблазн.

Из Писания мы знаем , что Евангельская Весть снимает покрывало этой духовной слепоты, слепоты, которая объективно превращает человека в раба законничества. Как пишет Павел во втором послании к Коринфянам (глава 3):

15 Доныне, …, покрывало лежит на сердце их;

16 но когда обращаются к Господу, тогда это покрывало снимается.

И сразу же о свободе:

17 Господь есть Дух, а где Дух Господень, там свобода.

Но как же снять это покрывало слепоты? Как … - технологически это сделать? Как стать духовно зрячим и свободным? Как? На самом деле - это главный вопрос всей жизни человека.

Что бы понять немного суть духовного прозрения, приведу понятный бытовой пример из личной жизни. Однажды я уволился с прежнего места работы. Я должен был отработать две недели, но окончание этих двух недель приходилось на 3 марта, и эти три дня в марте мне были очень неудобны, так как потом ещё 10 дней пришлось бы ждать расчёт. И по договорённости с начальством меня уволили и рассчитали 28 февраля, а три дня (до 3 марта) я ходил на работу просто так, по договорённости. Всё, - у меня на руках трудовая, я в кассе получил все деньги, - у руководства больше нет никаких рычагов повлиять на меня! Нет, ну конечно, я был ограничен законом совести, да и, в конце концов, - законом уголовным, - конечно. Но состояние было необычное – это строгое режимное предприятие – а я вышел из под режима на эти три дня в принципе. И в принципе, можно экстраполировать такую ситуацию и «отменить» закон уголовный и Закон Божий – закон совести. Представьте. Если человек теряется в такой ситуации – значит он слеп и подобно потерявшемуся слепцу, «потеряв» закон не знает как себя вести. Конечно ясное духовное зрение – это реальность будущего века, в этой же жизни мы (духовно) видим тускло (1 Кор.13,12). Но чтобы стать хотя бы немного свободными, мы должны уже сейчас хотя бы немного видеть, хотя бы тускло – но видеть!

«Боже мой! На Тебя уповаю!» (Пс.24,2) «Укажи мне пути и научи стезям Твоим» (Пс.24,4) молится Давид в 24 псалме. Неужели Давид не знал Моисеев Закон? Знал хорошо. Давид просит не просто – «укажи мне путь», а просит «научи стезям твоим» - вот как раз Давид просит о духовном прозрении. Он хочет иметь зрение, - жизнь в Боге. Зрение – это синоним жизни. Ассоциация со словом жизнь – это, в принципе, видение. Даже физические слепцы видять слухом, осязанием. Полная тьма – синоним смерти. …

Наша жизнь – Христос. Вспомним - классика советского кино (фильм «Чапаев»?). Один эпизод особенно мне запал в душу с детства – смертельно раненный красноармеец, умирая, поднимает голову и смотрит, жив ли его командир – жив, плывёт, - ну всё, можно умереть. Красивая поэтическая картина, возможно, случалась в жизни. Но вот именно так мы должны взирать на Христа. Наша жизнь должна инкапсулироваться не в нас, а во Христе. А вот некоторые православные святые часто похожи на такого бойца, который рассуждает так: а, командир? – командир-то доплывёт (Христос то воскрес и одесную Бога), а вот, меня, ай, ай как тяжело ранило, - мне надо самому спасаться (надо отползти в пустыньку, надо усвоить себе спасение, которое, якобы, только потенциально дано во Христе). Такой человек сам себя обличает, что жизнь его не во Христе, а в себе самом, любимом. Но если твоя жизнь в тебе самом, значит, по неумолимой справедливости духовного мира, чтобы не умереть ты сам и должен исполнить Закон. Если же твоя жизнь в тебе самом, значит – ты слепой, ты не видишь ничего за пределами себя.

Нет, спасение не потенциально! Если моя жизнь во Христе, значит, если Христос жив – и я жив и буду жить. Как же иначе? Христос пришёл к нам и умер здесь в нашем мире, вместе с нами, умер – но не оставил нас. Если Он не оставил нас в нашей смерти (приняв нашу смерть), как же некоторые смеют сомневаться и говорить - а не оставит ли Он нас в Своём Воскресении? Безумие! «Делясь» с нами своим Воскресением (точнее – принимая нас в Своё Воскресение) Христос ничего не теряет, а умирая нашей смертью – Он терял Всё. Терял Всё – и не оставил нас. Так неужели Он оставит нас в славе Своей? Никогда!

Если наша жизнь во Христе, значит, мы видим, мы видим уже не только внутри себя, но и «внутри Христа» - там где наша жизнь, там мы и видим. А Христос – Бог, поэтому такое видение - Солнце, освещающее духовный мир. Технологически, такой верой мы имеем правильным главное понятие духовного мира – понятие о Боге. Пусть пока ещё тускло, но видя (верой) подвиг Христова Смирения, видя верой мужество Христова Креста, мы воистину начинаем духовно прозревать, - такая вера не может не преображать человека, так верующий человек уже не может остаться равнодушным-несведущим духовно, не может дружить с грехом, такая вера ставит его во вражду с грехом. И необходимость в поводыре законничества отпадает реально.

Итак. Два духовных состояния – либо человек свою жизнь видит внутри себя и не видит ничего за пределами себя – человек слеп, имеет поводырём закон и объективно является рабом законничества.

Либо человек видит свою жизнь во Христе, и во Христе видит всё, - человек зряч, больше не нуждается в поводырях и объективно свободен.

Узреть Христа

Но чтобы видеть свою жизнь во Христе, нужно узреть Христа.

У каждой личности есть главная, наиболее яркая, отличительная черта, характеризующая и подсознательно идентифицирующая такую личность. Собственно узреть кого-то значит воспринять, понять эту определяющую особенность личности.

Христос – Агнец Божий, берущий на Себя грех мира (Ин.1,29). Значит, чтобы узреть Личность Христа, необходимо понять, что значит брать на себя грех другого человека.

Парадоксально, но понять это проще тем людям, которые были продолжительное время мучимы какой-нибудь греховной страстью. Страсть эта мешает жить человеку и поэтому человек пытается исцелиться от своей страсти. Верующий человек обычно в этом добром деле прибегает к помощи Божьей (в молитве, в Таинствах). И … не находит никакой иной помощи, кроме прощения, - кто страдал так, тот знает. Бог прощает и принимает этого человека хоть каждое воскресение, хоть каждый день, даёт почувствовать реальность Своего прощения в Причастии. Но человек не становится при этом лучше, склонность ко греху не пропадает, он, конечно, пытается не грешить, и иногда его доброго намерения хватает на пару месяцев, а иногда не хватает и на пару часов. А Бог независимо от этих усилий человека принимает его так, как будто не замечает его греха, так, как будто человек и не грешит, и не ставит при этом человеку никаких условий разве что кроме одного: и самому человеку прощать другим также как и сам он прощается – даром и без условий.

А, пытаясь в малейшей мере спроектировать своё прощение Богом - прощая ближних – человек сталкивается с ценой такого прощения. Человек понимает, что цена такого прощения, такого «незамечания» греха – всегда страдание прощающего. Не замечая грех ближнего, ты как бы берёшь на себя грех ближнего. Не совершая этот грех, - ты не испытываешь его приторной слащавости, но «не замечая» чужой грех, ты так или иначе вынужден справедливо(!) страдать от его последствий. Собственно, такое прощение грехов и есть та самая настоящая проповедь Евангелия, которая требуется от каждого христианина (Мф.5,16).

И как только человек понял это, как только человек понял, что он прощается Богом всегда, просто и без условий, что Бог всегда готов не замечать его грехи и цена Божиего «незамечания» – Крёстные Страдания Христа – уже принесена, вот только тогда человек услышал Благую Весть. И Благая Весть возродит человека – человек, сам не понимая почему, вдруг освободится от своей греховной страсти, - именно, правильнее сказать освободится, чем исцелится. Исцеление предполагает долгий мучительный внутренний путь к здравию, но освобождение, когда приходит, освобождает сразу, объективно и решительно, и человек ясно видит, что освобожден извне независимо от своих усилий (от своего пути).

Так как же узреть Христа? Если человек духовно зрит состояние, в котором Личность кротко страдая от чужого греха «не замечает» этот грех, - человек воистину видит Христа.

Такое зрение подразумевает отображение Зримого в личности зрящего.

Здесь премудрость Божья – имея верой свою жизнь во Христе человек получает Христа в свою жизнь.

Парадокс веры

Христианин должен быть праведным и не должен быть праведным одновременно. Человек должен быть праведным, это требование Божье к человеку, которое каждый человек слышит через свою совесть. Но умышленное стремление к праведности уже делает человека неправедным, причём неправедным против главного требования Божьего к человеку – против первой заповеди Божьей – такой человек уже не Богу служит, а своей «праведности». Это противоречие разрешается только верой во Христа.

Духовно видя Христа, кротко терпящего твой грех и прощающего, человек уже подражает Ему. Но, видя подражанием своё несовершенство, человек начинает путь непрерывного покаяния. Первое и прямое действие веры в человеке – это покаяние. Покаяние же есть вражда с грехом, вражда с грехом порождает крест самораспятия.

Итак, человек не спасается, потому что сораспинается Христу, а человек сораспинается Христу, потому что спасается. Спасение – исключительно дело Божье, совершённое Христом (во Христе), человекам невозможное – Мф.19,26; Мк.10.27.

Человек не спасается, потому что обожается (подражает Христу), а человек обожается (в человеке изображается Христос), потому что человек спасается. Спасение не в том, чтобы уподобиться Христу и таким образом стать достойным Царствия Небесного – это понятный человеку, «человеческий» план спасения, невозможный для человека – ни один святой никогда не уподобился Христу настолько, чтобы ради этого уподобления уже быть спасённым и больше не нуждаться в покаянии. Божественный и непонятный для человека план спасения в том, чтобы верой сразу вменить себе праведность Христову, - не праведность веры, а праведность Христа, в чём собственно, и заключается существо веры – это дерзновенное присвоение себе праведности Христовой.

Таким образом, совершение веры – Христос (Евр.12,2), т.е. совершение (завершение) веры не в нас, не наша любовь (праведность), которая всегда(!), мягко говоря, подпорчена и не совершенна, а Христос, Христова любовь, Христова праведность. Все наши добрые дела, дела веры, дела (плоды) покаяния, дела любви (праведности) – следствие и признак нашего спасения во Христе (нашего спасения во Христе, а не нашего спасения в нас), - следствие и признак, а не причина нашего спасения.

Если теперь мы исправим православный катехизис по формуле веры, то может получиться, например, так:

«207. Господь Иисус Христос пострадал за всех нас с нашей стороны (со стороны человеков), Он принёс Себя в жертву, точно за всех и всем приобрёл благодать и спасение. Но те, кто добровольно принимают это спасение - принимают участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его (Флп.3,10).

208. Мы участвуем в страданиях и смерти Иисуса Христа посредством живой сердечной веры, посредством Таинств, в которых сокрыта и запечатлена сила спасительных страданий и смерти Иисуса Христа, и наконец, посредством распинания плоти своей с её страстями и похотями. …»

Если такая корректировка будет внесена в православный катехизис, - это ничего не изменит в сознании православных. Непопулярный и неавторитетный катехизис (доктринальная витрина православия) станет ещё непопулярнее и неавторитетнее.

В любом случае, вряд ли такие изменения появятся в православном катехизисе. Незначительность этих изменений обманчива. Здесь - разница между жизнью и смертью. Это как «деление на ноль». Если то, что «должен сделать человек со своей стороны для своего спасения» представить как некий «делитель», то пока этот делитель не обратится точно, принципиально в ноль, человек будет «оставаться» в формуле религиозности. Причём даже, чем ближе этот «делитель» будет к нулю, тем сильнее человек будет психологически зависеть от него. Действительно – одно дело потерять спасение, когда ты со своей стороны не сделал что-то грандиозное, и другое дело – когда не сделал какую-то мелочь. Ставка – вечная жизнь. Чем меньше то, что требуется от тебя, тем сильнее ты от этого зависишь внутренне. Но как только то, что требуется от тебя с твоей стороны, обращается точно в ноль, деление больше невозможно, формула религиозности разрушается и человек освобождается от своей зависимости.

Это освобождение есть деяние Духа Святого.

Свобода веры

Острый диссонанс вызывает православная практика полного порабощения, культа послушания (от которого не рождается ничего, кроме мертвящего равнодушия) со словами апостола Павла:

Гал.5,13: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу.»

Мало того, Сам Христос начал Свою проповедь, между прочим, и с провозглашения свободы – Лк.4,18

О какой свободе идёт речь? О свободе от законов Творца (законов, во-первых, физического мира, затем – законов социальных, то есть государственных)? Нет, я как тварь подчинена благим законам Творца. О свободе от греха? К сожалению, от греха я не освобожусь пока не умру, и только в Воскресении мёртвых имею надежду бесповоротно и полностью освободиться от греха. Так что же, неужели эта свобода призрачна? Т.е. неужели, действительно, эта свобода сияет только в перспективе вечности?

Нет, эта свобода реальная, настоящая, сегодняшняя, - вот и апостол пишет чуть раньше – «Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства» (Гал.5,1). Как видно, апостол призывает стоять уже в дарованной Христом свободе. Так что же это за свобода?

Зададимся обратным вопросом: почему люди избирают принципиальную несвободу православия, радуются ей, как будто этим они, наоборот, обрели свободу? Известно: чтобы человеку горькое показалось сладким ему нужно предложить сперва что-то ещё более горькое. Так что же это за несвобода такая безысходная, после которой рабство послушания кажется желанной свободой?

По формуле религиозности (человек спасается ради чего-то от себя через Христа) человек имеет точкой опоры своего спасения внутреннее субъективное состояние, он вынужден постоянно самостоятельно «продуцировать» своё «спасение», такой человек уподобляется человеку, вынужденному постоянно, самостоятельно продуцировать свою жизнь – например, постоянно усилием воли заставлять биться своё сердце. Трудно представить более тяжёлое рабство! Страшное рабство! Всё моё спасение внутри меня, меня – такого жалкого, непостоянного, склонного ко греху! Трудно представить более жестокого рабства. Конечно, светлым выходом такому человеку кажется отказ от Богом дарованной ему свободы – хватит мучаться, войди в послушание к церкви и можешь надеяться на спасение её (церкви) заступничеством. Мотив такого человека становится вполне ясен, для него такая несвобода – вожделеннейшая свобода от рабства «самоспасения».

В формуле веры (человек спасется ради Христа через веру), вера и Христос здесь заменены местами относительно формулы религиозности. Т.е. Христос – есть «наша» заслуга (истинное посредничество), а не наша вера. А вера есть наш «секретарь», который и «представляет» Христа «нашей» заслугой. Вроде бы, на первый взгляд, разница не очень существенна, но разница, на самом деле, колоссальная! В нашем случае точка опоры – Христос - есть «камень испытанный, краеугольный, драгоценный, крепко утвержденный» (Ис.28,16). Спасение человека выводится из субъективной зыбкости в объективную реальность Жертвы Христовой. Моё спасение «совершилось» (Ин.19,30) на Кресте, оно не зависит от моих субъективных ощущений или знаний, оно как солнце светит мне, даже если я пока ещё слеп. Я освобождён - мне больше не надо продуцировать своё спасение, мне больше не надо заставлять биться своё сердце – моё сердце – Христос.

Да, я как тварь подчиняюсь законам Творца; да, я подчинён Закону Божественному. Но посредством веры я уже сейчас, я уже сегодня в этот самый момент имею свободу духовную, свободу высочайшую, свободу превосходнейшую, свободу реальнейшую, свободу настоящую, ощутимейшую – свободу от самого злого рабства, от духовного рабства самоправедности.

Так почему же, почему люди отвергают эту вожделеннейшую свободу? Наверняка кто-нибудь (и не один) прочитает эти строки, всё поймёт и отвергнет. Почему? Потому что трус.

Есть такой православный «церемониал смирения» - мы-де грешники и вряд ли спасёмся. Это сказка для неофитов. Я не встречал ни одного воцерковлённого православного, который бы сомневался бы в своём спасении. А всё это нытьё, вся эта игра в покаяние, вся эта унылая харизматичность – балаган. А вот признать своё спасение во Христе – это действительно страшно, - дух захватывает, трепет, как на большой высоте (1 Петр.1,17; Флп.2,12; Пс.2,11)

Но откуда в сердце у воцерковлённого («бывалого») православного такая высокомерная и безапелляционная уверенность в своём спасении?

Народное православное учение о спасении

Учение о спасении, реально исповедуемое сердцами православных, не формулируется не только для «внешних», оно не формулируется даже в головах самих православных. Это специфически православное явление, когда главная религиозная доктрина – доктрина о спасении внушается на вербальном уровне. И именно поэтому православные и не могут однозначно ответить на наш простой вопрос «даром ли прощаются кающемуся грехи?», - не потому, что они скрывают ответ – нет, а потому что у них у самих ответ не сформулирован, хотя их сердце ответ этот знает. Но чтобы выразить этот ответ словом, необходим определённый труд. Вот я этот труд и попытаюсь сделать за них – сформулировать православное народное (народное, т.е. реально исповедуемое сердцем православного человека) учение о спасении.

Эта задача оказалась не так проста, как казалась мне на первый взгляд. Я вижу здесь «второе дно». Первое «дно» – примитивная формула простецкой народной православности, второе «дно» – коварная формула ложной веры. Но давайте будем двигаться согласно порядку жизни.

Мы остановились на том, что осознав свою смертность, ищущий посредника для спасения человек входит в православный храм и оглушается там на несколько лет инаковостью.

Это всё так и задумано. Именно инаковость – главное средство вербального внушения человеку. Эта инаковость – умело и со вкусом подобранная мозаика из культур разных времён и народов – абстрагируется в понятие некоей «церковности» и претендует на роль посредника (секретаря Бога). Т.е. у человека (вербально) возникает ощущение – ну, прямо небеса, да, нашёл посредника. Что мне надо сделать теперь и представить посреднику (секретарю)? Что надо делать, объяснят достаточно быстро.

Чрезвычайно распространенной доктриной практического богословия в народном православии является доктрина «стяжания Духа Святого». Смысл её сводится к следующему. Чтобы спастись христианин должен аккумулировать в себе благодать Святого Духа в течении всей своей жизни. Такая аккумуляция происходит через «покаяние», под которым понимается совершение христианином разных дел и выполнение молитвенных правил. Видимо, предполагается, что, накопив некоторое определенное количество благодати, христианин освятится (обожится) достаточно для спасения.

Эта доктрина вряд ли когда-нибудь будет догматизирована официально по причине своей полной несостоятельности. Укажу, для примера, два независимых аргумента сражающих эту доктрину «на смерть»:

1. Становится совершенно непонятным, как тогда спасались ветхозаветные люди?

Если благодать Святого Духа была доступна для аккумуляции в ветхозаветное время, то почему ветхозаветные праведники были в аду до Крестной Жертвы?

Если благодать не была доступна (или недостаточно доступна), то, как они спаслись в момент Крестной Жертвы, неужели в аду «добрали» недостающую благодать? Значит и в аду можно стяжать Духа Святого?

В лучшем случае православные что-нибудь вяло промямлют об особом пути спасения ветхозаветных людей – но будет видно, что они сами обескуражены и не верят своему «объяснению».

2. Известно, что ни один, даже великий, православный подвижник никогда не заявлял о себе: всё, вот я – обожен, я – свят. Все они до конца говорили, что остро нуждаются в покаянии. Как это понимать? Неужели никто не спасён? На это обычно отвечают тремя возможными ответами:

А) Когда аккумулируешь благодать сам её не замечаешь. Т.е. – да, в действительности они были обожены, но сами этого не видели и не знали. Совершенно непонятно становится, во-первых, что это за спасение такое, когда человек сам не может адекватно оценить своё состояние? Второе и главное – как можно стяжать то, чего сам никак не видишь и не чувствуешь?

Б) Они знали что святы, но … кокетничали. Как девице мы делаем комплимент: «какая Вы сегодня красавица», а она жеманится и говорит «да что Вы, да что Вы!», а сама знает про свою привлекательность, так и святые: «нет, нет, я – грешный, я - грешный», а сам в себе конечно, понимает, - грешный-то грешный, но не Гитлер же, в конце концов. Оставлю этот ответ без комментариев, он сам себя обличает.

В) Иногда православные дают правильный ответ: по мере освящения (обожения) человек духовно прозревает и начинает видеть свой грех яснее. Это совершенно верно. Запущенный грешник бесчувственен ко греху как мертвец. Но на этот правильный ответ у меня есть правильный вопрос: если человек, только «слегка приподняв голову», только немного освятившись, начал постигать всю свою реальную непригодность для Царствия Небесного, то представьте каким бесконечным грешником он выглядит в глазах бесконечно Святого Бога! И как же тогда он с этой своей «святостью» думает устоять на нелицеприятном Суде Божьем?

Но, несмотря на очевидную несостоятельность этой доктрины, её популярность завораживающа. При этом каждый православный, чувствуя в совести своей (если, конечно, не прельстится), что он никогда не освятится (обожится) достаточно для спасения, уповает на то, что эту недостачу покроет его церковность. Это такое «инфантильное смирение»: я-де, конечно, не освящусь, но вот кто-то другой – о, да, герой веры, - смог и у него так много этого освящения, что он и со мной им поделится. А почему с тобой, а не со мной? А потому что по блату – он меня знает как православного, а ты - протестант. Да я сам пребывал в плену такой доктрины продолжительное время.

В целом возникает достаточно несложная форма человеческой религиозности, которую также можно выразить нашей универсальной формулой:

Это – первое дно. Эта формула не так безобидна, как кажется на первый взгляд. Даже по сравнению с неправильной формулой официального православного учения о спасении, здесь уже посредник (секретарь) Христос заменён посредником (секретарём) церковностью. Очень коварный трюк! Действительно, поражает, что Христос напрочь отсутствует в теологическом ощущении православного человека – да, я это тоже знаю по себе. Нет, конечно, везде висят иконы Христа, Его имя постоянно возносится в молитвах, - но это как заставка на экране компьютера, всегда перед глазами, а в душе смысла уже давно нет.

Будучи в православии я ставил над собой потрясший меня эксперимент. Я спрашивал себя: что если бы … не было Креста Христова? Если бы Христос преобразился бы, и сразу вознёсся бы и Пятидесятница? Моё православное богословствование нисколько бы не изменилось! Я ведь спасаюсь ради покаяния через посредничество церковности. А если Христос не Бог? Тоже ничего не меняется – какая разница – Бог, не Бог – если нет Креста! Ну просто великой святости человек, удостоился сесть одесную Бога и открыл нам путь благодатной энергии, которую мне теперь надо аккумулировать (чтобы спастись). Никаких изменений ментальности, всё достаточно гладко ложится в существовавшую у меня религиозность! Не правда ли становится понятным, как с такой умопомрачительной лёгкостью большинство восточного христианского мира перешло в ислам?

Итак, я утверждаю, что главная цель действия церковной инаковости (церковности) на первом этапе вхождения человека в православие есть подмена собой Христа.

Церковь

Мы остановились на том, что осознав свою смертность, ищущий посредника для спасения человек входит в православный храм и оглушается там на несколько лет инаковостью (церковностью). Эта инаковость занимает роль посредника в (уже) неправильной формуле религиозности (человек спасается ради покаяния через церковность).

И это ещё далеко не всё.

Если до этого момента всё было более менее «безобидно» и укладывалось в форму обыкновенной человеческой религиозности, то следующий этап – второе дно православного воцерковления – это чудище ложной веры.

Чтобы ясно увидеть это ускользающе тонкое извращение человеческого духа, необходимо разобраться в том, что же такой церковность (церковь) на самом деле.

Церковь – самый сложный объект реальности. Природа Церкви двояка – человеческая природа Церкви неслиянно и нераздельно соединена с Божественной природой.

Чтобы чётко понимать сущность любого объекта, необходимо уметь различать реальность и виртуальность, объективное и субъективное. Здесь потребуется усидчивость и внимание, но уверяю, результат превзойдёт все ожидания!

Дам три (очевидных на мой взгляд) определения.

1. Объективная реальность – есть Божия данность, Божие творение, по существу представлена объектами физического и духовного миров, которые подчинены Творцу и бытие которых не зависит от внутреннего состояния сотворённых личностей (субъектов).

2. Субъективная виртуальность – есть творчество (творение) сотворённых личностей (субъектов), по существу представляет собой абстракции реальных миров (материального и духовного): понятия, категории мышления, гармонии и проч., подчинены своему творцу (субъекту или субъектам) и бытие их полностью во власти внутреннего состояния владеющих ими субъектов.

3. Субъективная реальность – есть выражение творчества, выражение субъективной виртуальности через объекты объективной реальности. Или так: субъективность, выраженная в (объективной) реальности.

Тварь должна подчинятся Творцу, и творение должно подчиняться творящему, - это Божий порядок. Объективность объекта указывает, что у объекта Творец – Бог. Субъективность объекта указывает, что у объекта творец - человек. Если что-то объективно – значит это от Бога. Если что-то субъективно – значит это от человека. Бог творит всё, человек может творить только абстракции Божьих творений – сочинять и потом выражать свои сочинения в реальности, сотворённой Богом.

Пример. Существует такой аспект объективной реальности физического мира как механика, механические объекты. Человек, порождает (творит) субъективную виртуальность – теорию механики, которую выражает в объектах реального мира – например, в книжках. Сама по себе книжка, как объект реальности есть некоторое количество бумаги измаранной краской. Но так, как книжка выражает нашу субъективную виртуальность (теорию механики), то она не просто бумага, измаранная краской, а есть некая субъективная реальность. Именно субъективная, потому что для дикаря (или животного) книжка действительно всего лишь некоторое количество бумаги измаранной краской.

Ещё пример. Существует такой аспект объективной реальности духовного мира как гармония. Человек, порождает (творит) субъективную виртуальность – музыкальное произведение, которое выражает (каким-нибудь образом) в объектах реального мира – в звуковых волнах. Сами по себе звуковые волны, как объекты реальности есть колебания воздуха. Но так, как эти колебания выражают некую субъективную виртуальность, то музыкальное произведение это не просто звуковые колебания, а есть некая субъективная реальность. Именно субъективная, потому что для прибора (или истукана) музыкальное произведение остаётся всего лишь звуковыми колебаниями.

Чтобы досконально разобраться в каком-то объекте материального мира, надо чётко различать в нём – что в нём объективная (Богом данная) реальность, а что субъективная реальность – выражение человеческих абстракций, человеческого творчества.

Субъективность не обязательно призрачна. Зачастую – наоборот, весьма ощутительна. Пример - деньги.

Объективной реальностью денег являются некоторые объективные ценности – например мешок сухарей. Мешок сухарей – это вполне объективная ценность, которую можно кушать. Когда-то на заре человеческой цивилизации было сделано гениальнейшее открытие – деньги, - абстракция ценности для значительного упрощения товарообмена. Мы абстрагируем ценность мешка сухарей и создаём некую абстрактную ценность – 100 руб. Эта ценность (100 руб.) абсолютно субъективна и существует только благодаря договорённости между некоторым количеством людей. Но чтобы этой абстракцией можно было бы пользоваться, абстракция выражается (реализуется) в виде субъективной реальности – например, бумажной купюре, которая объективно является клочком разноцветной бумаги, а субъективно выражает виртуальную абстрактную ценность – 100 руб.

Люди, которые хорошо здесь понимают, обычно неплохо живут.

Раньше бумажных купюр не было и субъективной реальностью денег были монеты из драгоценных металлов. Это, наверное, потому что люди плохо осознавали различие между объективной ценностью и абстрактной и пытались придать субъективной реальности денег (монетам) объективную ценность.

Теперь перейдём к важному примеру – к государству. Что в государстве является Богом данной объективной реальностью, а что субъективным человеческим творчеством? Объективная реальность государства – это люди (часто нация, народность) и духовный закон власти (Рим.13,1). Люди осознают эту реальность, абстрагируют её в виде некоей субъективной виртуальности (государственной, державной концепции), которую реализуют как субъективную реальность в виде государственных институтов. Именно так. Все государственные институты субъективны, - их форма, структура, функциональность и т.п. определяются культурным, цивилизационным, и т.п. уровнями создавших эти структуры людей. Т.е. государственные структуры государства это своего рода как купюры денег.

Что будет если объявить субъективную реальность государственных структур объективной Божьей реальностью? – Получим извращение Божьего порядка в виде тоталитарного государства.

Зло есть извращение Богом установленного порядка. Тварь должна подчиняться творцу. Если субъективная виртуальность есть творение людей, то и подчиняться в своём бытии она должна человекам. Если же возвести субъективность в ранг реальности творений Божьих, то она тогда должна бы существовать независимо от людей (как настоящая реальность). Но такое возведение неправомочно, несанкционированно Богом, и эта неправомочность и проявляется в том, что субъективность по природе своей не может иметь независимого от людей существования. В симуляции такой химеры мнимого объективного существования субъективности и есть суть идолопоклонства.

Например. Люди, занимающиеся сельским хозяйством, наблюдали за природой, замечали, что бывают плодородные, а бывают неплодородные периоды. «Плодородие» абстрагировалось в некую субъективную виртуальность – понятие. Но вот происходит извращение и субъективное понятие «плодородие» возводится в ранг объективности и для закрепления такого положения реализуется в виде истукана. В дальнейшем, для поддержания этого извращения требуется постоянное служение человека этому истукану – например, «культ богини плодородия».

В этом смысле тоталитарное государство той же природы извращение, что и грубый истукан идолопоклонника.

Теперь, собственно, церковь. По человеческой природе церковь – это, как и государство, общество людей плюс духовный закон власти. По Божественной природе Церковь это Божественная природа Христа. Это и только это является объективной реальностью церкви. По человеческой природе церковь есть государство и поэтому подобно государственным институтам, церковные институты управления есть субъективная реальность, - реальность, выражающая субъективную абстрактную концепцию человеческой церковности. А вот Божественная природа церкви не познаваема (Бога вообще никто и никогда не видел, Он явлен человечеству через человечность Иисуса Христа – Ин.1,18) и поэтому Божественная природа не может быть абстрагируема и не может быть выражена субъективной реальностью. Божество Христа в церкви всегда объективно.

Что же произойдет, если субъективной реальности церковных институтов придать статус объективности? Уже известно - получится полюс папизма. Православные тоже бывают склонны к папизму, но ярче папистов страдают гораздо более изощрённой формой извращения. Попытка выставить святых субъективно обожеными есть не что иное, как попытка эмуляции субъективной реальности Божественной природы церкви. Именно эмуляция, потому что субъективной реальности Божества быть не может в принципе – Божество всегда объективно по определению.

Чем более ложь похожа на правду, тем более она коварна. В действительности происходит, да – происходит, освящение верующего человека, - в верующем изображается Христос. Но это изображение (отражение) нельзя считать субъективной Божественностью, потому что это освящение не выполняет главной функции Божества – оно не спасает нас, сколько бы мы не обожились мы продолжаем также остро нуждаться в спасении, как и в «первый раз»! Вместо этого мнимого субъективного Божества, на самом деле мы имеем объективное спасающее Божество, только не в нас, а во Христе. Но именно такое мнимое субъективное обожение и имеется в виду, когда святые выставляются посредниками нашего спасения, а в обобщенном, абстрагируемом виде – когда посредником выставляется церковность (церковная инаковость) вообще.

Надо заметить, что речь идёт об идеальном – святом православии. Мы рассматриваем именно идеал православной церковности. В реальности всё покрыто ещё слоем «бытового» греха (как и везде).

Итак, субъективное божество симулировано. Следующий шаг – извращение объективности (возведение в ранг объективности) симулированного субъективного Божества.

Ложная вера

Мы остановились на том, что осознав свою смертность, ищущий посредника для спасения человек входит в православный храм и оглушается там на несколько лет инаковостью (церковностью). Эта инаковость занимает роль посредника в (уже) неправильной формуле религиозности (человек спасается ради покаяния через церковность). По существу эта инаковость есть эмуляция субъективного Божества.

Следующий этап – второе дно православного воцерковления – это возведение мнимого эмулированного субъективного Божества (церковности) в ранг объективной реальности.

В полюсе папизма грубо возведена в ранг объективной реальности субъективная реальность человеческой природы церкви - церковные институты – получилась «святая номенклатура».

В полюсе православия грубо возведена в ранг объективной реальности эмуляция субъективной реальности Божественной природы церкви - церковность – получилась «номенклатура святости». И таким образом, порождённое чудище, в силу мнимой своей объективности, может занять место Христа в правильной формуле веры. Получаем формулу ложной веры:

Обратите внимание – именно через покаяние, а не через веру. Хотя покаяние есть первое и прямое действие веры (зрения Христа) – никакой веры ни во что здесь не может быть в принципе. Как можно верить в церковную инаковость, когда она и так всегда назойливо маячит перед глазами, страстно оберегается и фанатически поддерживается?

Кроме того, настоящее покаяние возникает от зрения Христа, поэтому покаяние здесь я взял в кавычки. На самом деле, то, что понимается в православии под покаянием (под покаянием в широком смысле, в узком – это скрупулезное перечисление грехов) – есть некая суррогатная ментальность, возникающая от зрения «церковности», подражание которой называется специальным термином – воцерковление.

Таким образом и порождается бесстрашная уверенность в своём спасении. Когда спасение во Христе держится непонятной, абсурдной верой – страшно. А когда спасение – вот, в ощутимой церковности и держится понятным воцерковлением, - у человека возникает иллюзия, что у него «всё схвачено» в небесах.

Итак, окончательная формула ложной веры:

Это конец. Это страшное, непоправимое повреждение человеческого духа. Если человека, который считает себя спасаемым ради своей субъективности ещё вполне возможно поколебать (он сам когда-нибудь устанет сам себя «спасать»), то человека с ложной верой поколебать невозможно. Человек с ложной верой обладает главным признаком веры истинной – объективностью спасения. Обладая объективностью спасения такой человек обладает свободой веры, правильно понимает сораспятие и освящение, он не задумываясь правильно ответит что грехи кающемуся прощаются даром, он вообще может согласиться со всей этой моей писаниной. Да! - даже формально согласится с формулой веры (спасаемся мы ради Христа через веру), … только «практически» поймёт это спасение во Христе как спасение в (псевдо-объективном и мнимом истукане) церковности, а, соответственно, веру поймёт как усвоение «церковной ментальности».

Т.е. у такого человека есть “вера”, а Христа – нет.

Это страшный соблазн православия.

«Прельщение – не что иное, как происки дьявола, которыми он сводит людей с ума, внедряя в их сердца ложное представление – суждение, противное Христу. Прельщённый человек – это тот, кто пленён таким суждением.» М.Лютер.⁷

Заключение

Я пытался описать такое явление как православие.

Православие существует в двух видах «официального» и «народного».

Официальное православие достаточно безобидный пример бездуховной человеческой религиозности.

Народное православие потенциально взращивает внутри себя ложную веру без Христа – «соблазн православия».

…

Душа поёт. Душа поёт мой трепетно любимый 151 особый псалом:

Литература.

1. М.Лютер. Лекции по «Посланию к Галатам».Глава 5,11.

2. Митрополит Филарет (Дроздов). Пространный христианский катехизис православной кафолической восточной церкви.

3. Книга "Искушения наших дней". Даниловский благовестник. Москва 2003. По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Статья священника Даниила Сысоева, кандидата богословия «Секты и ереси, паразитирующие на Православии». Глава «Нашествие апокрифов». (Стр.140):

«Особо надо выделить массу откровений и апокрифов, которые распространяют наши «ревнители». Это и вызывающие сомнения откровения, приписываемые преп. Серафиму, - они, как принято считать, записаны Мотовиловым, но происходят из архива о.Павла Флоренского (склонного к мистицизму). (…). Надо заметить, что у нас нет доказательств подлинности данных текстов, записанных спустя десятилетия после кончины преподобного.»

4. Патриарх Сергий (Страгородский). «Православное учение о спасении»

5. Свято-Троицкая Сергиева Лавра 1993. Репринтное издание второго издания Афонского русского Пантелеимонова монастыря 1892 года. «Слова преподобного Симеона новаго богослова». В переводе на русский язык с новогреческого епископа Феофана. В трёх томах. По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Том 1. Слово 2. Пункт 4. Стр.31

6. М.Лютер. Лекции по «Посланию к Галатам».Глава 3,1.

7. М.Лютер. Лекции по «Посланию к Галатам».Глава 3,1.

Главная страница | Начала веры | Вероучение | История | Богословие
Образ жизни | Публицистика | Апологетика | Архив | Творчество | Церкви | Ссылки