В исторической перспективе вопрос о возможности утраты спасения возник как следствие развития и осмысления доктрины о предопределении. Впервые эта доктрина была сформулирована Августином в процессе пелагианских споров. Желая отдать Богу и Его благодати первенствующую роль в спасении, а также исходя из всеобщего господства Бога в мире, Августин пришел к выводу о том, что судьба каждого конкретного человека в отношении спасения или неспасения всецело зависит от Бога. Е. Н. Трубецкой так описывает мировоззрение Августина по этому вопросу:

«Предопределение есть вселенский закон, осуществляющийся в целом строе мироздания как в спасении праведных, так и в осуждении злых: оно простирается на всех. Благодать же спасает только некоторых, избранных, тех, кому предопределено спастись. Сфера действий ее ограниченна: она относится к предопределению, как частное к всеобщему. Как спасение, так и осуждение людей от века совершено в предопределении. С этой точки зрения, конечно, нельзя говорить о каком-либо свободном содействии человека в деле спасения. Каждое движение человеческой воли к добру есть лишь автоматическое повторение предвечного божественного акта; благодать, спасающая по предопределению, есть совершенное отрицание свободы».

Однако Августин не был фаталистом. И хотя логически свобода воли не очень укладывалась в созданную им богословскую схему, он все же не отрицал ее наличия совершенно, хотя ее проявление у Августина почти неуловимо:

«...из какой глубокой и тайной пропасти вызвал Ты в одно мгновение свободную волю мою, — да поставлю шею свою под удобное ярмо Твое».

Концепция предопределения получила новое развитие в период Реформации. Лютер обостренно воспринял и интерпретировал идеи Августина о предопределении. Профессор Элерт так описывает Бога Предопределения, образ Которого создал Лютер:

«Это Бог, делающий нас ответственными за исполнение требований, которые мы не можем исполнить, задающий нам вопросы, на которые мы не знаем ответов, создавший нас для блага, но тем не менее не оставляющий нам никакого выбора, кроме как творить зло — это Deus absonditus. Это Бог абсолютного Предопределения. Это Бог, ожесточивший сердце фараона, невзлюбивший Исава еще до того, как тот родился, это Горшечник, Который (Сам же) формирует горшки и тем не менее безжалостно громыхает над этими творениями: "Tua culpa! Ты виновен!"».

Однако свое крайнее развитие концепция предопределения находит у Жана Кальвина. Августин и вслед за ним Лютер говорили в основном о предызбрании ко спасению. Однако для Кальвина, как пишет Маграт: «...строгая логика требует, чтобы Бог активно решал: искупать или осуждать. Нельзя считать, будто Бог делает что-то по умолчанию: Он активен и суверенен в Своих действиях». Таким образом, как спасенный, так и неспасенный человек заведомо и жестко предопределен Богом к славе или проклятию. Отсюда следовало, что люди спасенные под действием благодати Божией не вольны отпасть от нее. Жан Кальвин писал:

«Церковь — это избранные Богом люди, и поэтому невозможно, чтобы те, кто является истинными ее членами, могли быть в конце наказаны или потеряны под действием разрушительного зла (Ин. 10:28), поскольку их спасение зиждется на таком прочном основании, что даже если все мироздание будет потрясено, то это основание все равно устоит. Прежде всего оно зиждется на Божьем выборе, а значит, не может разрушиться или измениться, если мы признаем вечный разум Господень. Поэтому они (истинные верующие) могут пошатнуться и поколебаться, они могут даже упасть, но не могут погибнуть, потому что Господь держит их в Своей руке. Это то, о чем говорит Павел в Рим. 11:29: «Ибо дары и призвание Божие непреложно». Тех, кого Господь избрал, Он предал верной защите и заботе Сына Своего Иисуса Христа, чтобы: «ничего не потерять, но воскресить все то в последний день» (Ин. 6:39). При такой добротной заботе избранный может ошибаться и падать, но не может быть потерян».

Представление о том, что человек спасен уже в земной жизни, имеющее под собою прочный библейский фундамент, в период Реформации получает широкое распространение и утверждается в поздней протестантской традиции, вопреки средневековой католической традиции, откладывавшей окончательное решение вопроса личного спасения на посмертный период. В то же время радикальное представление Кальвина о предопределении было воспринято далеко не однозначно. Наиболее известным, оппонентом взглядов Кальвина выступает Яков Арминий, который по-иному понимал механизм Божьего избрания. Яков Арминий, комментируя Еф. 1:4, писал:

«Бог признает Своими и избирает для вечной жизни грешников лишь во Христе и ради Христа... Тот, кто не во Христе, не может быть возлюбленным во Христе. Человек не во Христе, если он не верует, потому что Христос верой обитает в наших сердцах (Еф. 3:17) и верой мы привиты и присоединены к Нему. Из этого следует, что Бог признает Своим и избирает для вечной жизни грешника только в том случае, если Он считает его верующим во Христа и соединенным со Христом верою».

С точки зрения Арминия, человек несомненно не может спастись без Божьей благодати, но так как избрание «во Христе» не носит абсолютного характера, то из этого следует, что человек, обладая свободной волей, может сопротивляться Божьей благодати. Причем это сопротивление может проявиться как в том, что человек изначально отвергает призыв Божий, так и в том, что он может отказаться от благодати и после того, как он был ею спасен, т.е. утратить спасение.

Дальнейшая история протестантской богословской мысли показала, что в целом, вплоть до настоящего времени, несмотря на множество попыток найти компромисс между кальвинистским и арминианским подходом, некоего усредненного, устраивающего всех компромисса найти не удалось. Уже в XX в. среди приверженцев кальвинизма начал развиваться оригинальный взгляд, получивший название «вечной безопасности». Его отличие от традиционного кальвинизма состоит в том, что верующему гарантируется спасение вне зависимости от того, сохраняет ли он свою святость или живет во грехе. Традиционная кальвинистская доктрина утверждает, что спасенный сохраняется именно в святости, и, если человек теряет веру или ведет аморальный образ жизни, следовательно, он не был спасен вовсе. Против концепции «вечной безопасности» выступают как арминиане, так и приверженцы традиционного кальвинизма. Например, хороший подбора аргументов, опровергающих концепцию «вечной безопасности», мы находим в книге современного автора Роберта Шэнка «Жизнь в Сыне», хотя его вряд ли можно считать приверженцем арминианства.

Хотя многие современные богословы, например, такие как Говард Маршалл, пытаются размышлять о проблеме сохранения спасения, используя богословский багаж как арминианской, так и кальвинистской традиции, в целом проблема остается.

В целом как православные, так и римско-католическая церковь остались верны традиционным для них взглядам на спасение. Приведем мнение одного из значимых православных богословов конца прошлого — начала нашего столетия Сергия Старгородского:

«...При всей глубине своей состояние уверовавшего не может быть более, как только преддверием и приготовлением к спасению или оправданию, а не есть самое спасение или оправдание».

И далее:

«Дальнейшая жизнь человека... состоит в развитии того семени вечной жизни, которое положено в крещении. Человек постепенно очищается от греха, постепенно совершенствуется и укрепляется в добре и восходит до возраста мужа совершенна».

Таким образом, вопрос о личном спасении вообще конкретно не решается в процессе земной жизни.

На столь же традиционных для себя и сходных с православными позициях по сей день стоит и римско-католическая церковь:

«Каждый христианин предупрежден о том, что Бог будет его судить после смерти... И Бог примет людей в Свою близость или отринет их, навсегда в зависимости от того, проявили ли они к своим ближним доброту или черствость сердца».

Таким образом, перед православными и католиками по сей день вообще не стоит проблемы сохранения спасения, поскольку в процессе земной жизни человек вместе с Богом лишь созидает свое спасение и, следовательно, не может почитать себя спасенным, а тем более уверенным в своем спасении.

Современные лютеранские церкви признают как возможность утраты спасения верующим, так и возможность его обретения вновь в случае искреннего покаяния. Одна из современных лютеранских вероучительных книг таким образом освещает этот вопрос:

«Тяжкие грехи изгоняют из сердца человеческого веру и Святого Духа. Такими грехами являются, например, пьянство, убийство, кража, супружеская неверность и иное прелюбодеяние. Их называют явными грехами. Если человек умрет, совершая такие грехи, он попадет в ад, ибо он умрет не раскаявшись, без веры... если впавший в явный грех раскается в своем деянии и будет уповать на милость Божию во Христе, он получит прощение своего греха и спасется».

Начиная с XVII в. баптисты никогда не были едиными в отношении вопроса предопределения и связанных с ним вероучительных концепций. И в настоящее время баптистский мир можно, хотя и условно, разделить на два лагеря: частных (кальвинистских) и общих (арминианских) баптистов. Первая точка зрения (в целом преобладающая) особенно распространена среди южных баптистов в США, баптисты стран СНГ традиционно являются приверженцами арминианского лагеря, хотя этот взгляд окончательно возобладал лишь в 40-х гг., и наконец, среди независимых американских, а также европейских баптистов можно найти приверженцев обеих точек зрения и множество полутонов.

В целом приверженцы традиционных кальвинистских течений, таких как реформаты, просвитериане, конгрегационалисты, следуя Кальвину, продолжают утверждать невозможность отпадения избранных, но при условии их пребывания в святости как признака нахождения верующего в благодати.

Современные методисты в основном являются приверженцами арминианской ориентации. Однако вопрос о возможности потери спасения является не самым актуальным в богословских дискуссиях среди методистов.

Наконец, меннонитская традиция всегда отстаивала взгляды, сходные с арминианской традицией. И в целом возможность потери спасения меннонитами обычно не отрицается.

Далее